Бхишам Сахни - Девушка с делийской окраины

— Девчонка нахваталась городского духу, сахиб, — по-прежнему прижимая к груди сложенные лодочкой руки, произнес Чаудхри. — У меня и другие дочери есть. У каждой — муж, дети, и только эта от рук отбилась.

А Басанти давно уже проснулась и увидела у ворот отца. Что же делать? Прокрасться незаметно в дом и спрятаться? Или, может, бежать?.. Но куда?.. Она неподвижно стояла посреди двора. При виде отца Басанти поначалу перепугалась, но потом ею вдруг овладело странное равнодушие. На лице ее появилась чуть заметная улыбка, словно она решила про себя: чему быть, того не миновать.

Чаудхри перевел хмурый взгляд на Басанти.

— Забирай свою кровать да ступай сюда! — хрипло крикнул он от ворот.

— За тобой пришел твой отец, — подходя к девушке, отечески назидательным тоном проговорил господин Сури. — Будет правильно, если ты пойдешь с ним. Двери нашего дома всегда открыты для тебя. Все, что зависит от нас, мы сделаем.

— Ты иди, — тихо сказала Басанти отцу. — Я сейчас приду.

— Нет, ты пойдешь со мною! — снова выкрикнул Чаудхри.

Не двигаясь с места, Басанти перебирала в уме все возможные варианты спасения. В другое время тут бы и раздумывать нечего: одним махом через забор, на задворки, только б ее и видели, а там ищи ветра в поле. Но теперь она уже знала, что убежать не сможет, а если б даже и смогла, то все равно бежать ей было некуда.

— В таком положении тебе следует жить со своими родителями, — продолжал внушать ей господин Сури. — Хорошие они или плохие, но они твои родители.

Басанти нагнулась, чтобы взять кровать.

— Понесешь кровать сам! — строго прикрикнул господин Сури на Чаудхри. — Не видишь, что ей трудно!

— Погоди, я сам, — бросил Чаудхри и шагнул во двор.

— Какие грубые люди! — проговорил господин Сури. — Своими глазами видит, что… — И, не закончив, прошел в дом.

Вскинув легкую деревянную раму кровати на голову, Чаудхри зашагал со двора, за ним поплелась Басанти. Шествие замыкал зять Чаудхри. Выйдя за ворота, все трое повернули направо. Никто даже не оглянулся.

— Какой все-таки невоспитанный народ. Могли бы и попрощаться с людьми, которые дали приют, — глядя им вслед, возмущался господин Сури. — Все трое точно воды в рот набрали. Даже ворота за собой не закрыли! — И господин Сури прошел во двор, чтобы закрыть ворота. — Басанти ушла, — придя домой, бросил он жене. Затем развернул утреннюю газету и уселся в плетеное кресло. — Ушла Басанти, говорю я, — повторил он, откидываясь на спинку кресла.

— Слыхала уже, — донесся из кухни голос жены. — Если уж решила уйти, то рассиживаться было не к чему.

— За ней отец явился. И как только пронюхал, что она тут, ума не приложу.

Жена не ответила. Немного погодя из кухни снова донесся ее голос:

— Тебе заварить чай? На прогулку-то, наверно, уж не пойдешь?

— Я ведь сам проводил ее, — заговорил он, оживляясь. — Как-никак родители. Думаю, у них ей будет лучше. — Не дождавшись ответа, господин Сури заговорил вновь: — Ты все проверила? Ничего не пропало? За этими людьми нужен глаз да глаз… Таким ничего не стоит наплевать в колодец, из которого сами же воду пьют… Ты еще раз проверь, как бы чего не пропало.

И в ожидании чая господин Сури принялся просматривать газету.

Басанти полулежала на кровати, а рядом на полу сидел портной Булакирам, гладил ей ноги и говорил без умолку.

Случилось то, чего так боялась Басанти: старик портной взял ее в жены и привел в свой дом. Сейчас он был на седьмом небе от счастья.

— Я всегда верил, что вернется моя рани Басанти, непременно вернется. — Голос его дрожал. Когда он был особенно взволнован, из его горла вырывался какой-то странный булькающий звук и вместе с ним на нижней губе повисала капля слюны.

Басанти чувствовала себя разбитой. Глаза ее все время слипались, и она с трудом снова раскрывала их. У нее было такое ощущение, что все происходящее — не более как сон. Однако, открывая глаза, она всякий раз видела Булакирама, сидящего на том же самом месте, видела его густо подведенные сурьмою веки. По-прежнему облаченный в светло-бежевый с красными полосками пиджак, портной все говорил и говорил.

— Я готов жизнь за тебя отдать, — гладя ступни Басанти и покачивая головой, продолжал он. — Какие же крохотные ножки у моей рани Басанти! Прелесть, просто прелесть!

Хотя Басанти очень устала, ей было приятно. С тех пор как портной привел ее в свой дом, он был неизменно ласков с нею. Два раза покупал шербет. Показывал разноцветные юбки и блузки, которые сшил для нее собственными руками. Полуприкрыв глаза, Басанти равнодушно рассматривала обновки. Иногда только в душе ее возникало желание сделать что-нибудь наперекор или просто созорничать.