Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Наступил апрель, а весны не чувствовалось. Только солнце стало поярче да повыше стало подниматься над тайгой, и морозы послабее. Помнится, в деревне в это время бугорки на лужайке, от снега очищались, подсыхали. Мальчишки «чижика» начинали гонять. Первая весенняя игра. Потом луг полностью освободится от снега, и морозец вечером слабенький, здоровый прижмет влажную землю: каких только игр не было! И все это недавно было, три года назад. Аж три года!

В воскресенье Андрей ушел на лыжах в тайгу. Снег сверху затвердел, не проваливался. Идти легко, приятно слушать шуршание снега. Повсюду меж деревьев видны лыжные следы. Из поселка ходят охотиться, на рыбалку. Говорят, что всю речку Ульт–Ягунку сетками заставили. Чаще всего попадались щуки, а охотились на глухарей, куропаток. Вспомнилось, как один плотник, то ли шутя, то ли всерьез рассказывал, как он охотится на куропаток: наливает горячей воды в бутылку из–под шампанского, ставит ее на снег. Снег тает, опускается, получается ямка с обледенелыми боками. Сделает так несколько ямок, бросит в них рябинки и уходит. Куропатки видят ягоды, спускаются в ямки вниз головами, а назад выбраться не могут. Он возвращается и собирает их живыми. Врал, конечно. Но с охоты никогда без куропаток не возвращался. Задумался Андрей и вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним из–под снега с резким фырканьем вырвалась стая глухарей и зашумела крыльями.

Снег на льду Ульт–Ягунки в том месте, где она впадает в озеро, притоптан, видны лунки с тонким ледком. Они протянулись ровным рядом от берега к берегу. Следы возле лунок свежие, видно, хозяин сетки проверял ее рано утром. Андрея потянуло глянуть, не попалось ли что в сетку, но он не знал, как ставить ее потом, да и вытаскивать как не знал. Он перешел речку, поднялся на пологий берег и неторопливо двинулся к избушке ханта. Ребята рассказывали, что хант раза три приходил в поселок. Один раз принес Колункову десять пузырьков «дэты». Олег спирт из нее вымораживал. Взял лом, раскаленный на морозе, поставил его на улице в миску и стал сверху поливать «дэтой». Вся гадость примерзала к лому, а спирт стекал в миску. Додумаются же алкаши!

Еще издали понял Андрей, что избушка не жилая, засыпана снегом под крышу, окна не видно. Одинокий лыжный след тянется к ней. Столбы прясла торчат из сугробов. Ушел хант. Зверей, птицу распугали, и ушел. Постоял Андрей возле избушки, вспоминая, как колдовал старик–хант у печи, поил его отваром каких–то трав, как, лежа на оленьей шкуре, понял он впервые бессмысленность той схемы, по которой собирался строить свою жизнь. И снова подумалось: а зачем жить, если все бессмысленно? А почему бессмысленно? Какой смысл нужен? И нужен ли он вообще–то? Дал тебе Бог жизнь, и радуйся! Ведь мог бы и не родиться или умереть младенцем. Мало ли умирают… Жить надо, жить! Радоваться солнцу, снегу, деревьям вот этим заснеженным, замерзшим в тишине. Разве не радуют они глаз? А разве не приятна тебе грусть при виде этой засыпанной снегом покинутой избушки? Андрей повернулся назад. Он шел, все убыстряя шаг, вдыхал–выдыхал в такт, и ноги сами понесли его по крепкому насту. Острые концы палок с хрустом впивались в снег: быстрее, быстрее, ах, здорово! Уф, хорошо пробежался! Он остановился, дышал глубоко и часто, стоял, глядел на освещенные солнцем деревья, на белые, как снег, березы, на кедры с сугробами на ветках, на светло–коричневые шершавые стволы сосен.

Незаметно и быстро пришла и прошла весна, отблестела на солнце ручьями. Озеро набухло тяжелой водой, растопило лед и, казалось, изумленно плескалось, лизало изменившийся за зиму берег. Шумно стало: урчали бульдозеры, важно и неторопливо проходили по ухабистой песчаной дороге самосвалы, слышался мелодичный, похожий на удары колокола, стук сваебоя. Озеро взволнованно и суетливо накатывало на берег, шуршало, будто выговаривало недоуменно: «Как же так! Как же так! Когда ж успели?» «Успели, успели! — шелестел ветер прошлогодней осокой. — Еще не то увидишь!» — предсказывал он и бежал дальше, поднимал пыль возле общежитий. Появились комары. Наступили белые ночи. Жители поселка натянули на форточки марлю, а по ночам завешивали окна одеялами, чтобы белая ночь не мешала спать.

Павлушин порыбачил однажды с ребятами, надергал окуньков. Занятие это ему понравилось, и потихоньку он увлекся, завел не только удочки, но и спиннинг, болотные сапоги. В субботу садились в лодку, пересекали озеро и по тихой речушке поднимались к рыбному озерку. Под соснами ставили палатку, разводили костер. Сухо было здесь, хорошо. Только комары портили удовольствие, но Андрей быстро привык к их постоянному зуду, и «дэта» помогала.