Андрей Бинев - Тихий солдат

А как измотаются, выдохнутся преследователи, Александр Великий свое войско разом разворачивает и с наскока прямо в лоб! Полчаса рубки и целой армии как не бывало! Они-то усталые, а его воины все как огурцы! Тоже атлеты…

Павел применял теперь такую же тактику и очень собой сейчас гордился. Это для него как игра в кошки-мышки была. Ничего, что он, вооруженный лишь камнем, один против трех мстительных бродяг, зарезавших, должно быть, уже немало разных олухов на пустынных дорогах. Весело ему! Даже будто бы радостно. Потому что он теперь свободен, потому что идет в Красную Армию, а там все ведь как братья. Все живут по приказу и все у них общее. Хорошее начало получается с этими жиганами! Воевать, так воевать!

А жиганы оказались не такими уж и слабыми. Шли теперь бойко, след в след. Мстительные черти! Чего с этой деревенщины взять? Котомка-то вон худая! Рубаха там, небось, да какие-нибудь рваные портянки. Тулупчик старенький, хоть и подшит как будто неплохо. Может, еще краюха хлеба, в лучшем случае. Тоже улов, конечно! Но разве за таким будешь гоняться, если ты в своем уме? Но вот то, что этот паренек унизил их в кукушке…, такое не прощается. Как же друг другу-то в глаза потом смотреть! И старший, который пнул ножом того волынца, потому что проиграл его в карты, тоже не желает позора. Потом не оправдаешься, когда кто-нибудь из двоих расскажет кому-нибудь. Значит, надо догнать и порешить наглеца. Сам виноват! Его же никто не проигрывал! Чего лез, спрашивается!

– Эй! Постой, паря! – крикнул уже после шестой версты старший из бродяг, тот, что был с сапожным ножом, – Спросить хотим. Да стой же ты! Неужто боишься! Вон здоровый какой! И камень у тебя… Я видел, как ты его подобрал. Да стой же ты, чудак!

Павел покраснел, почувствовав близость боя. Тут не открутиться уже никак. Все равно должно случиться. Хорошо бы, наверное, теперь, потому что он чувствовал, что сам уже выдыхается на пустынной холодной дороге, топнет в лужах, хоть и меньших, чем их, лыкинские, но все равно глубоких, болотистых. Еще немного и сам ослабнет!

За все время лишь одна грузовая машина, надсадно ноя мотором, прокачалась в сторону Тамбова. Павел махнул было рукой, но шофер даже головой не повел и машина скрылась за серым холмом.

Бродяги встали, и Павел встал. Повернулся к ним лицом, глубоко дыша, чтобы восстановить сердечный ритм, о чем он когда-то тоже прочитал в книге об одном удачливом воине. У Павла даже голова закружилась от переизбытка кислорода, и он умерил дыхание. Бродяги подошли ближе, стали волчьим полукругом. Старший осклабился холодным жиганским оскалом.

Павел с детских лет участвовал в деревенских кулачных боях. Случалось, что и один шел против пятерых, и чаще всего одолевал их. Хотя его считали тихоней, потому что первым никогда в драку не лез и все пытался уладить миром. Когда резонов уже не хватало, тихий паренек, похожий на крупного, взрослеющего котенка, становился вдруг львом. Приходили и из соседних деревень биться, да и лыкинцы к ним наведывались за тем же. Но всегда были «железные правила» – без железа! Только на кулачках и лежачего не бить! Впятером на одного пожалуйста, если тот такой смелый, а за все остальное строго спросят обе стороны, и взрослые по головке не погладят.

Это не выветрилось даже с обветшанием мужского рода в тамбовской губернии.

Теперь Тарасов стоял на пустынной дороге против трех бродяг и прикидывал в уме, есть ли у них такие правила, или тут сунут ножом под ребро, а потом дорежут и забьют ногами? Склонялся к тому, что никаких благородных правил у этих волков нет и быть не может. Они дикие звери и законы у них звериные – зарезать слабого и сожрать, пока он еще теплый, парной. Только теперь Павел понял, что тут шутки в сторону, что, как говорила иной раз учительница Анастасия Николаевна, пан или пропал. Неужели пропал? Надо было для этого бежать из лыкинского нищего колхоза и от матери с сестрами!

– Ну, чего ты теперь такой пугливый? А? – продолжал недобро ухмыляться старый жиган, которого его товарищи в вагоне назвали Кукишем, – в теплушке на помощь деревенских еще надеялся? А тут нет никого! Считай, и там не было. Да вот мы с устатку были, опять же узко там. А здесь – простор! Режь, не хочу!

Бродяга широко раскинул руки и глубоко, будто мечтательно вздохнул. В руках у него был крепко зажат тот же короткий, с косым лезвием, сапожный нож. Таким распорешь любую дубленую кожу от начала до края. С треском!

«Волки» сходились ближе, незаметно окружая одинокую жертву на дороге.