Юлия Нифонтова - Шиза. История одной клички [Повесть]

Янке нравилось её имя. Казалось, произнеси несколько раз вслух: «Яна, Яна, Яна…» — и почувствуешь на языке лёгкий холодок, как от мятной конфеты. Но ей всегда хотелось иметь кличку. Не банальную и грубую, как «толстая», «рыжая» или «очкастая», а прикольную, как у Вовки-Гильзы, Ленки-Червонной, Сани-Кандагара. Янка была уверена, что в дворовом братстве заключается настоящее счастье, коего она была лишена. Со жгучей завистью наблюдала Янка за сверстниками, что кучкуются по подъездам и верандам детсадов. Её манили гитарные переборы и громкий смех в неизменном сигаретном дыму — атрибуты тайной, недоступной жизни. Не раз представляла она себя в окружении отважных, дерзких друзей, готовых для неё на любые подвиги и авантюры. В навязчивых мечтах виделось ей, что она так же, как стерва Червонная, в бесстыже-короткой юбке восседает на коленях у самого неотразимого парня, а тот жадно целует её у всех на виду. Но увы! Расписание Янкиной жизни было столь насыщенным, что поздно вечером, после художественной школы, едва хватало сил расправить постель. Даже в выходные Янка металась между репетиторами и бесконечными домашними обязанностями под тотальным контролем матери.

Вероятно, Янке удавалось мастерски внушать окружающим, даже таким искушённым, как мама Ира, что образ послушной отличницы и есть настоящая она — Янка. Поэтому, веря в несокрушимую дочкину нравственность, мама Ира отправила её одну (!) в курортный посёлок Ярцево на Солёное озеро для лечения начинающегося гастрита. Если бы легковерная мамочка видела дочь, курящую на пустом стадионе в компании изрядно поддатого рецидивиста Паровоза в то время, когда все хорошие девочки уже спят…

В Ярцево Янка завела себе разбитную подружку из местных — Светку-Сетку. Обзавестись такой знакомой можно было только от невыносимого одиночества. При всей недалёкости Сетка была доброй и милой. Ведь именно она заговорила с Янкой первой в местном кинотеатре. Одним из главных, сразу отмеченных достоинств было то, что новая подруга намного толще и некрасивее самой Янки. Сетка была чрезмерно легка в общении не только с приезжими девушками, но и со всем мужским населением посёлка и близлежащих деревень. Её сексуальный аппетит оставил далеко позади всех кроликов из местных ферм, включая их диких сородичей. Если перечислить всех, с кем Сетка «дружила», как она это называла, за последний месяц, то выходило по нескольку мужских особей в день. Несмотря на то что была неизменно бросаема всеми «женихами» сразу после акта «дружбы», никогда не сдавала своей «активной жизненной позиции». Поселковые девушки, дорожа чистотой репутации, даже близко к ней не подходили. Но именно Сетка стала единственным человеком из Ярцево, не считая местного уголовника Паровоза, обратившим на Янку сочувственное внимание. Ходить с ним по улицам было стыдно, руки Паровоза были изукрашены синими чертями, к тому же посёлок был в курсе основных этапов его «героической» биографии. Хотя вёл себя Паровоз благородно, давал сигареты и сопровождал на ежевечерние курительные процедуры. Друг он был неподходящий — скучный: то многозначительно изображал мудрого наставника, то впадал в раж и клялся отомстить кому-то… жестоко!

Сетка была Янкиной ровесницей, но выглядела старше лет на десять. После получасового знакомства Янка решила переехать к Сетке от бабуси, у которой снимала угол, соседствуя с множеством назойливых перелечившихся тёток. Обрадовавшись, что Янка не собирается забирать уплаченные вперёд деньги, хозяйка муравейника не проявила к её уходу никакого интереса. Трёхкомнатная квартира в районе новостроек после бабкиного лазарета показалась дворцом. Было лишь одно маленькое недоразумение — экзотический Сеткин папашка. С внешностью Хемингуэя, по убеждениям — хиппи и пацифист. Весь день он неотрывно наблюдал за жизнью мутного аквариума, видимо, обдумывая продолжение повести «Старик и море». Активизируя процесс медитации огненной водой без закуси, седой классик неизменно падал набок вместе со стулом.

У Сетки можно было всё! Можно было всю ночь не спать, обсуждая крамольные темы, можно было курить на балконе, задирая проходящих парней, допивать у пребывающего в нирване старика Хэма остатки водки и вообще не ходить на опостылевшее, кишащее прокажёнными Солёное озеро. Весь вечер в предвкушении необычных приключений девушки красились, как стареющие трансвеститы перед последним в жизни конкурсом красоты.