Извас Фрай - Книга Извращений

Зато, ты получишь возможность совершенно по-новому взглянуть на знакомые тебе ещё с юности здания. Дома – ни один из которых не походил на другой – переливались всеми оттенками оранжевого и жёлтого, представляя собой единство всех стилей и разновидностей гротескно-фантомной архитектуры. Это – будет магия; та самая, которая происходит вокруг нас каждый день, но которую мы не замечаем.

Люди в странных одеждах кислотных тонов, зелёные очки на их глазах и их странные выкрики друг к другу – всё это предстанет перед тобой в совсем иной форме, чем та, с которой ты привыкнешь сталкиваться каждый день. Они будут полны того чувства и той энергии, которой будет полон каждый булыжник, каждая песчинка от окраин – до самого центра.

В последнее время: город живёт и спит не спокойно. Его мучают кошмары, которые приходят к жителям в тот момент, когда они более всего уязвимы – в тот час, когда они всё спит. Внезапно – эротические, сюрреалистические и просто приятные сны – оборачиваются в единых для всех кошмар. Видения такой силы, что увидев их и чудом проснувшись – думаешь: «Приснится же такое!».

Люди станут избегать открытых разговоров об этом. Высказаться они смогут только перед лучшими друзьями и психологами, работы у которых станет в разы больше; а выслушивая их – слышащий будет молчать, грустно осознавая: «Мне ведь снится то же самое; и я – не знаю, что делать».

Не думать о пережитом в другой реальности кошмаре – они не смогут; и, невольно, откроют ему путь в реальный мир. Что-то страшное грядёт. И когда время настанет – ни город, ни тот маленький мир, которые построили для себя его жители – никогда уже не будет прежним. Страх перед будущим можно будет поймать носом – его запах будет витать в небе над городом. Он смешается с ароматом кофейных зёрен, дешёвого пива, старой штукатурки, мокрых дорог и бензина, став единым целым с ними.

Никто не будет знать, когда это произойдёт: через одиннадцать минут – или через сто лет. Но это – будет – и никто не останется в стороне. Мир – должен будет измениться. Кто не признает этого – будет обречён на поражение, потому как противен самой природе.

Откуда будет исходить угроза? Со стороны Либертада? Со стороны мафии? Со стороны власти? Всё это – будет не так уж важно.

По всему городу: будут ходить люди в военной форме. Их можно будет увидеть повсюду: во дворах, в метро, в кофейнях и барах, в переполненных автобусах и супермаркетах; единственное, что будет успокаивать жителей – это то, что солдат не будет оружия. Все они будут ходить с пакетами магазина «Клевер», что должно было внушить мирному населению вкус повседневной рутины и успокоить его. Не многие знали, что в этих пакетах – были пистолеты и коробки с патронами. Бернар – будет знать – и с ненавистью смотреть в спины проходящим солдатам.

– Военных здесь теперь больше, чем воров, – слегка преувеличит Бернар, – такое чувство, будто в стране уже несколько лет идёт война и к нашей столице движется многочисленная армия врага; и что наше правительство, даже перед лицом катастрофы, хочет сохранить всю информацию в тайне.

Ты – ничего не скажешь в ответ; только посмотришь вверх – на серое небо.

Страх будет витать в воздухе как пух летом, среди тополей. И поверить в то, что началась война – будет совсем не трудно. Город – и без того ставший пристанищем самых немыслимых извращений – потихоньку начнёт становился местом, где даже самому себе нельзя до конца доверять.

Бернар внезапно остановится напротив башни с дирижаблями и подымит голову вверх. Тебе тоже придётся остановиться, хоть и больше всего тебе будет хотеться пройти мимо этого места, будто его и нет вовсе.

– Скажите, маэстро, вы когда-нибудь летали на воздушных кораблях? – спросит Бернар.

Ты откроешь рот, собираясь уже что-то ответить, но застынешь на месте – так как один их воздушных монстров прямо у тебя на глазах подымится в небо. Только тогда ты, понизив голос, скажешь:

– Нет, ни разу.

– А я – родился в воздухе. На седьмом месяце беременности, когда моя мама летела с моим отцом из Киева сюда – у неё внезапно начались схватки. Мне не хотелось ждать ещё два месяца – я хотел родиться как можно быстрее, – он улыбнётся, как будто вспоминал лучшие времена своей жизни, – когда мои родители покинули так насточертевшую им восточноевропейскую страну – их было двое; когда они приехали в этот город – их было уже трое. Повезло, что на борту был молодой акушер – ни то, возможно, ни меня, ни моей мамы – давно не было бы в живых. Хотя, про маму не знаю – она всегда была сильной женщиной.