Извас Фрай - Книга Извращений

Интеллигент с грубыми руками – будет самым неутолимым художником из всех, кого ты когда-либо встретишь. Покажется, что питается солнечным светом – иначе никак невозможно будет объяснить то, как много он может работать и как мало есть.

Свою жизнь – он посвятит анимации.

Чтобы снять одну минуту мультфильма – нужно выполнить около тысячи кадров; примкнув к старой школе – каждый кадр Джамир разрисовывал вручную, сам. Почти всегда – эту работу исполняет армада из сотен и тысяч художников. Джамир – будет всегда работать один.

Он работал не ради денег; гонорары, конечно, у него были огромные – но они просто растворялись во времени между работами. Если, обычно, люди получают зарплату раз в месяц, то Джамир – будет получать её раз в три-четыре года. Больше – ничем он заниматься не сможет. Разве что, когда ему совсем не будет что есть – он согласится участвовать в создании рекламных роликов. Получаться у него будет неплохо – особенно оригинальная реклама Coca-Cola. Ему предложат работать в Японии за неплохую зарплату, но он откажется.

Он приведёт тебя к серому девятиэтажному дому. Он заведёт тебя в свою маленькую квартирку на самом верхнем этаже. Лифт работать не будет – вам придётся подыматься пешком. Весь твой путь по лестнице: ты будешь читать любовные признания, оскорбления, бессмыслицы на мёртвых языках и каракули. Их будет так много, что на некоторые участки стены придётся отбеливать, чтобы заново разрисовать надписями. Джамир покажет тебе свои следы на стенах: в большинстве своём – острова рисунков среди моря надписей. Он скажет тебе, что даже пожилые женщины его подъезда участвовали в росписи стен – настолько это будет увлекательным и романтическим занятием.

Наконец, Джамир откроет перед тобой свою зелёную дверь.

За ней – не сад – а маленькое помещение. Тесная студия, где он на экране с подсветкой будет вырисовывать кадр за кадром. Его фильмы – будет длиться: по пятнадцать-двадцать минут. Чтобы сделать их: нужно потратить сотни и тысячи часов утомительной и однообразной работы. Над одной секундой – ему придётся работать три-четыре дня – когда как. На тот момент, когда ты встретишься с ним в последний раз: его вклад в искусство – составит шесть короткометражных фильмов, с общей продолжительностью в один час, сорок минут и тридцать три секунды. Чтобы сделать их: ему придётся потратить двадцать пять лет жизни.

– Я – последний в своём деле. По крайне мере, я не слышал, чтобы где-нибудь в мире продолжали рисовать мультики вручную – всё теперь делают компьютеры, – скажет он тебе.

Ты познакомишься с ним, когда в одном из киноклубов будут показывать его фильм и представлять автора. С тех пор – пройдёт три года. Всё это время – он будет работать над очередной короткометражкой по заказу японцев; к тому времени – он почти закончит её.

– Я очень рад, что откопал тебя в том сортире, – засмеётся он, – мне жутко одиноко. И мысли ко мне приходят, порой, довольно мрачные – что не идёт на пользу моей работе. Порой: я целыми днями не могу рисовать. Тогда: я выхожу на улицу и брожу по ним так долго, чтобы по возвращению домой – сесть и рисовать, пока у меня хвати сил. Люди, обычно, восторгаются произведениями искусства, вывешенными в музеях, показываемых в кинотеатрах или стоящих на их полках – и редко задумываются: «Как это создавалось?». Ведь самое красивое в этом мире – вышло из грязи и бедности. И часто – их шизофрении. Александр Грин написал свои «Алые Паруса» – самую знаменитую свою работу – лютой русской зимой, тяжело болея, в полуразрушенном доме; в месте, где не бывает сказок. Пикассо, Дали, Джек Лондон и Диккенс – провели половину своих творческих жизней на чердаках – и создавали такие прекрасные вещи. Я – создаю сказки из жестокой реальности, дикости, холода и грубости. Моё искусство – это противостояние жизни и времени, в котором нам так «повезло» жить, понимаешь?

Ты кивнёшь – ты действительно поймёшь его.

– Иногда: я просто задумываюсь о жестокости времени. Помнишь, как сказал Сократ – что-то вроде: «Неосознанная жизнь – не стоит того, что бы быть прожитой». Да и – чего и говорить: и осознанная – не бог весть что.

Вы сядете. Он поставит перед тобой кружку с индийским чаем; ты сделаешь один глоток из вежливости и решишь, что больше никогда в жизни не будешь пить подобную гадость.

– Позволь дать тебе один тривиальный, но важный совет, – скажешь ты, – посмотри на людей там – внизу. Большая, шумная компания; каждый из них – одинок. Поодиночке – они ничего из себя не представляют; потому – и жмутся к толпе. Но мы-то – сильнее всех их вместе взятых, раз уж стали художниками. Я никогда не встречал таких упорных людей – которые смогли бы выдержать весь этот труд в одиночку, – ты кивнёшь в сторону экрана с кадрами, – не нужно зависеть ни от кого. Ты – достаточно сильный, чтобы быть самодостаточным и не зависеть ни от кого. У тебя есть сила быть одиноким; у меня бы так – никогда не получилось. Но ты способен быть… не знаю – глубоким – как-то так. И, впрочем, ты – всё это знаешь без меня. Не знаю, из-за чего я вообще это начал. Просто, час от часу: напоминай себе, кто ты такой и что ты делаешь в этом мире; тебе, если и не станет легче – хотя бы откроется какая-то часть правды.