Юрий Нестеренко - Комбинат

— Но у нас-то как раз есть такие проверки. Вот вы изволите называть меня сумасшедшим, но сами-то постарайтесь судить здраво и непредвзято. Всякий раз в истории России, когда уровень жертв был велик, государство росло и укреплялось. Всякий раз, когда он падал, упадок переживало и государство. В последние пятнадцать лет это особенно наглядно.

— И кому же вы приносите эти жертвы? Кетцалькоатлю? Рюрикову Одину? Перуну и Велесу?

— Вот напрасно вы иронизируете. Я ведь вам уже сказал не имеет значения, как их называть. Даже разница между политеизмом и монотеизмом, на самом деле, не имеет значения. Я, если угодно, знаю об их природе не больше вашего. И никто не знает. Может быть, это даже не боги… или не бог… в обычном смысле слова. Есть, например, такая радикальная теория, что это, в некотором роде, эгрегор, порожденный коллективным сознанием… или бессознательным… впрочем, я не силен в таких материях. Я всегда занимался более, в некотором роде, практическими задачами.

— Практическими задачами по принесению людей в жертву неизвестно кому или чему?

— Известно чему, Николай Анатольевич. Величию и славе России. Лично мне, как и поколениям моих предков, этого достаточно.

«А мне нет!» — хотел ответить Николай, но понял, что это бесполезно.

— Зачем нужен комбинат? — спросил он. — Ведь жертвы, как я понимаю, можно приносить, где угодно?

— Не совсем так, Николай Анатольевич. Есть места, которые подходят для этого лучше и хуже. Вот Пол Пот, например, вырезал половину населения своей страны — и все впустую: место не то. Правильное соблюдение ритуала, впрочем, тоже значение имеет — вы ведь тоже предпочтете, чтобы вам мясо в ресторане на красивой тарелочке подали, аппетитно приготовленное, да еще под хорошую музыку, а не просто шматком на пол швырнули… но в плохом месте даже ритуал не поможет. Хотя в полевых условиях, конечно, часто не до церемоний, тут уж только количеством брать… А есть, наоборот, такие места, где связь с… Высшими особенно хорошая. Надо полагать, это и есть их, в некотором роде, рестораны. Вероятно, древнейшее такое место — Стоунхендж, хотя там так давно не проводились жертвоприношения, что сейчас уже всякая Сила иссякла. В Центральной и Южной Америке есть точки… в Африке две, но одна теперь скрыта под песками Сахары, а другая — в центральноафриканских джунглях; местные шаманы ее, конечно, используют, но у них под рукой слишком мало сырья, чтобы добиться сколь-нибудь значимых результатов. Одна из сильнейших точек — в Иерусалиме, именно там стоял в древности еврейский Храм, и именно поэтому этот город всегда был так критически важен. Но, как я уже сказал, позиция евреев в этом вопросе — «сам не ам и другому не дам». Однако самая сильная точка на планете — здесь, в Старороссийске, — Васильчиков назвал город его истинным именем. — Собственно, заслуга Ивана Грозного в том, что он нашел это место… или ему помогли найти. Жертвы-то приносились и до этого, но, в некотором роде, бессистемно… Здесь связь настолько сильна, что проявляется даже на уровне физических феноменов.

— Вечный циклон?

— Да. И неработоспособность техники вблизи самой точки. На периферии — сложной электроники, а в центре, говорят, даже и самый простой мотор работать не будет. Умники наши, из тех, что про эгрегоры рассуждать горазды, называют это электромагнитной аномалией, вызванной проколом между измерениями, а мне кажется, что просто не любят Высшие все эти штуки. Я их, признаться, по-стариковски могу понять — сам грешным делом все эти новомодные машинки недолюбливаю… вроде как и удобнее с ними, а не понимаю я их, и никогда не знаешь, чего от них ждать и что потом с этим делать. А они, Высшие в смысле, уж куда старше меня, для них не то что компьютер — и паровая машина что-то немыслимое…

— И во внутреннем круге у вас, стало быть, бойня?

— Вообще-то мы предпочитаем термин «алтарь». Который, собственно, не только благозвучнее, но и точнее. Ведь тут не просто, некоторым образом, тюк и все — тут ритуал соблюсти надо…

— Тяжело вам, наверное, убивать столько людей без всякой механизации, да еще и с соблюдением ритуала, — издевательски посочувствовал Николай.

— Ну, при нынешних объемах-то нет, а вот в прежние времена, когда сырье ежедневно поступало со всей страны вагонами…

— Сырье. Люди, которых вы убиваете, для вас сырье.

— Ну, — смутился Васильчиков, — я понимаю, что вам такие слова слышать неприятно, но это, в некотором роде, профессиональный жаргон… Раз уж комбинат включен в систему народного хозяйства, то и терминология выработалась соответствующая…