Кимберли Белль - Лживый брак [Литрес]

И потом, у меня слишком много вопросов, и прежде всего: «Что вы сделали с моим мужем?» Если у этой мисс

Энн Маргарет Майерс есть ответ, то она может разместить мое зареванное лицо хоть на светодиодных экранах на бейсбольном стадионе «Сан Траст Филд», мне плевать.

Я встаю из-за стола и иду наверх одеваться.

В последний вечер своей жизни Уилл готовил. Не какие-то там полуфабрикаты или что-то из отдела замороженных продуктов, а настоящую домашнюю еду. Для человека, который, когда мы познакомились, даже не умел резать помидоры, приготовить ужин, видимо, было непростым делом, и он, вероятно, потратил на это целый день. Возможно, он что-то предчувствовал, что-то говорило ему, что его час близок, но в тот вечер – в нашу седьмую годовщину – меня ждала домашняя еда, к тому же впервые приготовленная им собственноручно.

Я застала его на кухне склонившимся над моей поваренной книгой, в воздухе витал восхитительный аромат.

– Что происходит?

Он поспешно обернулся, в волосах застряла веточка тимьяна, а выражение лица одновременно было гордым и виноватым.

– Э… Ну… Я готовлю.

Что ж, это было очевидно. Он использовал все имеющиеся у нас кастрюли и сковородки, каждый сантиметр кухонного стола был завален продуктами, специями и кухонными принадлежностями. Сам Уилл с головы до ног был в муке и масле.

– Что ты делаешь? – улыбнулась я.

– Ростбиф из спинной мякоти, молодой картофель с маслом и петрушкой, а как называются эти тощие стручки в беконе, я забыл.

– Зеленая фасоль?

Он кивнул.

– А еще я приготовил десерт. – Он показал на два шоколадных фондана в белых формочках, остывающих рядом с плитой. Он даже посыпал их сахарной пудрой.

Видя, что я молчу, он сказал: – Мы все еще можем куда-нибудь пойти, если хочешь. Я просто подумал…

– Идеально, – произнесла я, и действительно так думала. Мне было все равно, что в кухне разгром, или что у нас забронирован столик в новом модном суши-ресторане в Бакленде. Уилл готовил, и делал это для меня. Я улыбнулась и потянулась его поцеловать. – Ты идеальный.

Чего нельзя было сказать о еде. Мясо оказалось пережаренным, картошка разваренной, а фасоль холодной, но ничего вкусней я не пробовала. Я съела все до последнего кусочка. После ужина мы отправились наверх, прихватив с собой десерт, и наслаждались им в постели. Вкус поцелуев смешивался со вкусом шоколада, сводя нас обоих с ума, и мы любили друг друга так, будто завтра никогда не наступит.

Но завтра наступило.

– Миссис Гриффит, позвольте мне прежде всего выразить вам свои глубочайшие соболезнования в связи со смертью вашего мужа.

Отец, Дэйв и я плечом к плечу сидим напротив нашего куратора в «Либерти эйрлайнс», Энн Маргарет Майерс, худенькой женщины с убранными в хвост белокурыми волосами. Судя по карточке, висящей у нее на шее, она специалист по оказанию помощи, и я с первого взгляда проникаюсь к ней ненавистью. Я ненавижу ее накрахмаленную розовую блузку и то, как она наглухо застегнута на все пуговицы до самой ямки на шее. Ненавижу ее французский маникюр и то, что она так крепко сцепила руки, что даже кожа на пальцах побелела. Ненавижу ее тонкие губы, и глаза цвета грязной лужи, и выражение сочувствия, настолько преувеличенного, что мне приходится сидеть на руках, чтобы не сорвать эту маску с ее лица.

Отец кладет руки на деревянный стол.

– Собственно, мисс Майерс, для начала мы хотели бы, чтобы вы объяснили нам, как так получилось, что имя Уилла стало известно прессе, прежде чем его жена узнала о том, что он был в том самолете.

Энн Маргарет выпрямляется на стуле.

– Простите?

Отец пожимает плечами, и этот жест не случаен.

– Казалось бы, у авиакомпании есть лучшие способы известить родственников, чем сообщать имена пассажиров журналистам, но что я в этом понимаю? Я думаю, что вы в «Либерти эйрлайнс» смотрите на вещи по-другому. Могу сказать одно: эта ваша политика – дерьмо.

– Я… – Она открывает и закрывает рот, как выброшенная на мель рыба. Она смотрит то на отца, то на меня. – Вы узнали о мистере Гриффите из новостей?

Мы втроем киваем.

– О боже, я понятия не имела. Уверяю вас, миссис Гриффит, и вас, мистер Стаффорд, что это не политика «Либерти эйрлайнс». Кто-то совершил огромную, непростительную ошибку, и поверьте, я очень, очень сожалею.

Я знаю, что она делает. Она пытается дистанцироваться и от компании, и от совершенных ею ошибок, но на это не я куплюсь. Ни за что.

Отец, судя по его хмурому виду, тоже не настроен отступать.