Кимберли Белль - Лживый брак [Литрес]

– Черный ящик нашли? – спрашиваю без лишних предисловий.

Мама роняет лопатку в сковороду, на которой жарится яичница, и разворачивается ко мне всем корпусом, выглядит она так, будто провела ночь не лучше меня. Черные круги под глазами напоминают синяки, а обычно тщательно завитые с помощью термобигуди волосы безжизненно свисают вдоль опухшего лица.

– О, детка. – Она спешит ко мне по кафельному полу и крепко обнимает. – У меня просто сердце разрывается. Я могу что-то для тебя сделать? Тебе что-нибудь нужно?

Ох, сколько мне всего нужно. Мне нужно знать, что заставило Уилла сесть в тот самолет. Почему самолет упал. Какими были последние мгновения жизни мужа, кричал ли он от ужаса или же ни о чем не догадывался – вот он решает, что выбрать, орешки или соленые крендельки, а в следующую секунду превращается в пыль. Мне нужно знать, где он сейчас – в прямом и переносном смысле. Будет ли что хоронить?

Но больше всего мне нужно, чтобы Уилл был там, куда, по его словам, он направлялся. В Орландо.

Я высвобождаюсь из маминых объятий и смотрю на Джеймса, который до моего появления читал новости.

– Им удалось выяснить, почему самолет упал?

– Пройдут месяцы, прежде чем можно будет точно сказать, – осторожно отвечает Джеймс. Его голубые глаза внимательно и методично оглядывают меня, как будто он пытается проверить мой пульс на расстоянии. – Как ты спала?

Я качаю головой. От меня не укрылось то, как все переглянулись, когда я спросила про причину крушения, и я точно не хочу обсуждать, как мне спалось.

– Просто скажи мне, Джеймс.

Он вздыхает и смотрит поверх моего плеча на Дэйва, словно спрашивая у него разрешения. Дэйв, должно быть, кивает, потому что Джеймс переводит взгляд на меня.

– Учти, что сейчас это только предположение, но в прессе говорится о механической проблеме, вызванной ошибкой пилота.

– Ошибка пилота. – Я еле ворочаю языком, он будто намазан патокой.

Джеймс кивает.

– Ошибка пилота. То есть кто-то облажался, и теперь мой муж мертв.

Джеймс меняется в лице.

– Мне жаль, Айрис, но дело обстоит именно так.

К горлу подступает тошнота, и комната начинает кружиться – или, может, это я.

Джеймс вскакивает с табурета и, обогнув барную стойку, подхватывает меня под локоть.

– Хочешь, я дам тебе что-нибудь? Я не в силах излечить твое горе, но таблетка может смягчить его, по крайней мере, в течение нескольких следующих дней.

Я мотаю головой. Мое горе такое острое, но кажется, это единственное, что связывает меня теперь с Уиллом. Мысль о том, что я могу потерять и эту связь, пускай даже приносящую мне такую невыносимую боль, вызывает у меня панику.

– Я бы не отказался от ксанакса, – говорит Дэйв.

Джеймс бросает на меня взгляд, говорящий «этот твой ненормальный братец», потом похлопывает меня по руке.

– Подумай об этом, ладно? Я могу выписать рецепт на все, что тебе нужно.

Я изо всех сил стараюсь улыбнуться.

– Идем. – Мама увлекает меня к столу, заставленному едой. Блюдо с яичницей, горка плавающего в масле бекона и сосисок, целая буханка поджаренного хлеба. Для мамы нет лучшего способа показать свою любовь, чем обильная еда, и сегодня утром ее любви хватило бы на то, чтобы накормить целую армию. – Что ты будешь?

Я смотрю на еду, и запахи ударяют мне в нос, от вида маслянистой яичницы и жареного свиного жира в желудке у меня все переворачивается.

– Ничего.

– Тебе надо поесть. Как насчет блинчиков? Я их сделаю по-голландски с яблоком и беконом, как ты любишь.

Дэйв выглядывает из-за кофейника.

– Мам, оставь ее в покое. Она поест, когда проголодается.

– Иди сюда, малышка. – Отец зовет меня из-за стола, похлопывая по соседнему стулу. – Я занял тебе место.

Отец в прошлом военный моряк и блестящий инженер с простой улыбкой и неплохим броском в прыжке, но его главный талант – это умение вовремя вклиниться между мной с братом и мамой.

Я опускаюсь на стул и прижимаюсь к отцу, а он крепко обнимает меня. В нашей семье не принято выставлять чувства напоказ. Мы обнимаемся только при встрече или при прощании. Целуемся редко и обычно даже не соприкасаемся кожей. Но сегодня я уже успела подержаться с братом за руку, упасть в мамины объятия и приласкаться к отцу. Вот что делает смерть. Она сближает и одновременно разделяет.

Мой взгляд падает на блокнот, исписанный в отцовской манере печатными буквами. На каждой странице – список дел, разделенных по важности и по категориям. Если бы здесь был Уилл, они с отцом вместе трудились бы над этим шедевром левополушарного мышления. Я отодвигаю папины очки для чтения и просматриваю записи. Мне кажется нечестным, что дел так много, а хочется только одного – вернуться в постель и забыть о вчерашнем дне, как будто его и не было.