Олег Басилашвили - Палата № 26. Больничная история

Итак, арка станции метро «Дворец Советов». Напротив огромная, кривым бесконечным забором огороженная яма и покосившийся пивной ларек. Да-да, тот самый, где Александр Александрович Реформатский напоил вусмерть делегацию американских филологов во главе с Романом Якобсоном, показывая им Москву социалистическую.

Ладно. Идем с Юркой, входим в вестибюль метро, покупаем в кассе билетики. Станция неглубокая, без эскалатора, длинный извилистый коридор весь в кафеле, в конце его контроль билетов и впуск на перрон. Народу – никого, поздно. Тогда, в сороковых годах, вообще народу в Москве было мало, я уж не говорю о метро.

На контроле – грубые мужские голоса, женские возгласы. Видим, две девчонки в красных беретиках, контролерши, пытаются не пропустить двоих здоровенных мужиков-безбилетников. Мужики чуть не матом кроют, а девчонки, лет им по семнадцать-восемнадцать, грудью встали, беретики горят! Вот такие были комсомолки принципиальные.

Мы наблюдаем эту картину, и на весь этот кафельный кривой туннель эхом: бу-бу-бу, а-а-а. Собираются редкие пассажиры. И тут я, гордо и независимо:

– Прекратите немедленно! Отстаньте от девочек! Купите билеты.

Что ни говори, я мужчина, встал на защиту слабых! А они мне:

– А ты кто такой? Чего лезешь?!

Водкой от них несет прилично. И вот я, признаюсь – дурак, ляпнул недозволительное, покусился на святая святых, идиот, ну, чтобы напугать их. Отвечаю:

– Почему? Кто я такой? Я из МГБ!

И вот тут картина изменилась.

Лица этих двоих бдительно окаменели. Один из них лезет в карман и вытягивает длинную цепь с какой-то металлической блямбой. А там, на блямбе, нечто вроде эмблемы, или мне показалось, – меч и щит.

– Пройдемте, гражданин!

– Куда? Зачем? Это вы пройдемте! – говорю я.

Второй лезет в свой карман.

И достает… револьвер. Чик! – на боевой взвод. Чирик!

– Вы арестованы! Три шага вперед! Па-а-ашел! Пошел, пошел, гад! Там разберу-у-утся!

– Паспорта! Паспорта у них отбери. – Это тому, кто с блямбой.

У Юрки не было с собой паспорта, у меня был. Я смело:

– Идемте! Я все расскажу вашему начальству! Вот вам мой паспорт, я ни в чем не виноват.

Взял мордатый мой паспорт.

Свернул аккуратно в трубочку. И аптечной резинкой его – щелк! – окольцевал. И в наружный карман.

Вот тут что-то замутило меня. Что-то жуткое, непроходимое нависло.

– Шпионов поймали!.. – Это в собравшейся толпе пассажиров восторженно, но шепотком, шепотком прошелестело, чтобы самих, не дай бог… – Шпионов повели!..

Я – якобы смело, впереди шагая, – что-то бормочу про справедливость… Вышли наверх. Улица пустая.

А Юрка мне тихо-тихо:

– Я когти буду рвать.

По блатному это значит: убегать буду. Я ему:

– Ты что? Пристрелят на месте.

Ведут нас вверх по Кропоткинской, и чувствую я – хана. Может кончиться моя жизнь.

И вот – навстречу нам спускается по Кропоткинской невысокий человек, чуть прихрамывает на левую ногу, в сереньком таком костюме. Галстучек.

Лица вот не могу никак вспомнить, ну никак. Почему-то как у Вадима Синявского, любимца всего СССР, футбольного комментатора… Может быть, потому, что голоса похожи?.. Не знаю…

Видит нас, останавливается:

– В чем дело, товарищи?

Тот, у кого паспорт мой:

– Да вот взяли, выдавали себя за работников Министерства госбезопасности… а на деле…

Да, что-то бормочет. Я уже ничего не соображаю.

– У дома Василия Сталина пытались…

Вот тут меня и ошпарило: теракт! Десять лет без права переписки! У дома сына Сталина!

Я что-то страстно начинаю лепетать, что да, сказал глупость: «Я из МГБ», потому что велик авторитет, а эти двое ваших сотрудников пьяные приставали к девчонкам.

– Они не пьяные. Они выпимши.

– Ну, выпимши приставали. Хотел помочь. И какой такой дом Василия Сталина?

А там, рядом с метро, действительно стоит особняк, где жил Сталин Василий.

– Какой такой дом?.. В метро! В метро на контроле!!! Девчонок этих, контролерш, спросите. Мы и вмешались! Они пьяные…

– Выпимши!..

– …выпимши, конечно, извините, выпимши. Мы… а как с ними?.. Ваш авторитет только и мог помочь… Вот я и сказал, думал, испугались! А они пья… то есть, извините, выпимши, говорят: «Сталин». Какой дом? Мы из метро!

– Паспорт!

Мордатый отдает ему мой окольцованный резинкой паспорт.

Тот снимает резинку.

А паспорт уже закрутился в тугую трубочку. Пытается выпрямить паспорт, раскрутить. Не поддается. Плюнул, грубо листает, внимательно вчитываясь, почему-то внимательно очень просматривая нитки, которыми сшиты странички.