Вадим Панов - Четвёртая глава (МАКАМ VIII. Небо на земле)

Сегодня было хорошо.

И Кирилл ничуть не пожалел, что позабыл зонтик.

Дождь застал его на полпути от «Китай-города», и намокшая рубашка стала приемлемой ценой за редкое в летнем городе ощущение прохлады и свежести. Кирилл не бежал, как многие вокруг, не прятался и даже чуть замедлил шаг, улыбаясь и не смахивая с лица капли. Зачарованная светом вода наполняла его силой, бурлящей энергией, дарила превосходное настроение и меняла хмурый мир миллиардами забавных отражений. Солнечный дождь раскрыл камень старого города и сделал его нежным. Высокие дома перестали подагрически крючиться, словно собираясь рассыпаться на мостовую, выпрямились и устремились к небу, заблестели купола, шурша смеялись деревья…

Это пройдёт.

Небесные брызги не вечны, их прелесть обязательно высохнет под жаркими лучами, и скоро город вновь замкнётся в правилах своей тверди. Станет серьёзным.

Станет мрачным.

Но пока он улыбался, и люди ему отвечали.

Промокший, но зарядившийся отличным настроением Кирилл добрался до угла Подколокольного переулка и Яузского бульвара и остановился, внимательно разглядывая дом, в котором его ждали. Не старый дом, как тот, что прятался за деревьями с другой стороны переулка, но и не совсем новый, безыскусный. Жёлтый дом был выстроен в прошлом веке, цитаделью встал на перекрёстке, и его массивные стены грозно нависли над московскими мостовыми.

Скрывая тысячи тайн…

Загадки и секреты тенями скользили в окнах, забегали во двор через высокую арку, охраняемую отражёнными в белом камне воинами, прятались за дверями подъездов и квартир. Дом сочился тайнами, но Кирилл не ощущал враждебности. Настороженность – да, но не враждебность.

Он медленно прошёл в арку, покосившись на вымытых дождём стражей, отыскал нужный подъезд, набрал код, который сообщил Машина, потянул на себя дверь, но на секунду замешкался, разглядев на соседней двери табличку: «Школа игры на испанской гитаре». Под табличкой висело расписание занятий, а под ним – объявление: «Строго для двуруких. Оружие и гироскутеры проносить запрещено».

Изнутри доносились плавные, как полусонные волны, звуки – кто-то мастерски перебирал струны испанской гитары, Кирилл хмыкнул и шагнул в подъезд.

Лифт лязгнул, и на площадку вышел толстый человек в безразмерном льняном костюме соломенного цвета, белой рубашке, светлых туфлях и шляпе. Человек выглядел грузным, но одышкой не страдал и двигался на удивление свободно – безумный вес ничуть его не угнетал. Он огляделся, по очереди задержав взгляд на всех дверях, направился к правой – в меру потёртой двойной деревянной двери с прорезью для почты – и уверенно крутанул ручку старого звонка. Ответом стала тишина. Гость собрался покрутить звонок повторно, но услышал шаги, правда, не рядом с дверью, а вдали, и короткую фразу:

– Не заперто!

Которую можно было расценить, как приглашение. Надавил на ручку и заглянул внутрь.

– Можно?

Прихожая промолчала. Что же касается шагов, они едва долетали до слуха гостя из глубины квартиры. Толстяк выждал несколько секунд, пожал плечами, снял шляпу, ступил внутрь, отразившись в пыльном зеркале прихожей, и неспешно пошёл по длинному коридору, бросая косые взгляды на двери: одна справа, глухая, закрытая на тяжёлый засов, скреплённый надёжным замком, и две слева, элегантные, межкомнатные, с матовыми стёклами. Закрытые, но, кажется, не запертые.

– Ермолай!

– Я здесь.

Коридор оказался проложен буквой «Т». Дойдя до развилки, толстяк повернул направо, на голос, и оказался в гостиной. Здесь стояли два дивана, столик и кресло-качалка перед большим окном, из которого открывался вид на «высотку». В углу уютно устроился незамысловатый аппарат – в нём гость уверенно опознал самогонный, – производящий, судя по запаху, нечто яблочное.

И крепкое.

Что же до хозяина квартиры, это был кудрявый, ярко-рыжий мужчина с очень простым, круглым лицом, носом-«картошкой», пухлыми щеками и жёлтыми, кошачьими глазами. В его левом ухе чернела коробочка беспроводной гарнитуры.

Мужчина сидел в кресле и никак не отреагировал на появление гостя: смотрел в окно, держа в руке стакан с чем-то прозрачным, и явно пребывал в глубокой задумчивости. Он был одет в чёрные кеды, чёрные брюки-карго с многочисленными карманами и футболку грязно-серого цвета. На груди, на левой стороне, футболку украшала чёрная надпись: ТККСН НЕЙТРИНО, а под ней цифры: 1523166.

По документам хозяин квартиры значился Ермолаем Покрышкиным, но вся отражённая Москва называла рыжего Машиной, и толстяка привело к нему важное дело.