Вероника Кунгурцева - Киномеханика

Но даже если враг внутри, хотя ничто не выдавало его присутствия, разумнее было выждать, пока он выйдет на удаленное открытое место, чтобы иметь пространство для маневра и возможность взглянуть в глаза, а не нырять в темную духоту замкнутого пространства, где в чужих стенах в клубке жарких объятий при любом исходе сумбурной схватки пропахнешь псиной от кончика носа до кончика хвоста. В этом смысле даже засада милиции была предпочтительнее, потому что она отбрасывала его к началу пути, в застенок Учреждения, но не лишала шансов на успешное повторение пройденного, тогда как тихая беседа в непринужденной обстановке непримиримых по определению, но изнуренных жизнью противников открывала дорогу к компромиссу между ними, а заключение мира, пусть самого худого, стало бы изменой долгу и окончательным крахом Марата. Значило бы, как презрительно выражался Петрик, продать обет за домашний обед.

Такова была сильнейшая, но не единственная причина для отказа от ночного проникновения в чужую квартиру. Марат из опыта знал, что действительность брезгует направлять реальные события в русла, запачканные слюной чрезмерно жадного предвкушения. И именно потому, что в этом городе он не мог не предвкушать встречи с истцом и настырно опережал события, внутри его предполагаемого жилища, чью принадлежность Фирсову З.Т. он даже не уточнил, Марат — находка за находкой — обнаруживал не совсем то, что ожидал, и среди бела дня. А в темное время суток он рисковал нарваться и на совсем не то. Как же легко несколько часов тому назад, едва выбравшись из-под дома после уклонения от встречи с милицией, Марат оставил в его затхлом подвале и все пришедшие там горькие мысли — быть может, наиболее трезвые мысли из всех его версий…

Марат настолько погрузился в подробнейший расчет вариантов, что от неожиданно раздавшегося над ухом протяжного кошачьего воя вздрогнул и, машинально стремясь прекратить звук, выбросил руку в направлении горящих в темноте зеленых глаз, поймал животное за загривок и отшвырнул его от себя. Марат имел дело со злющими и быстрыми от мороза сибирскими котами, но теперь он так ушел в свои мысли, что и этот южный увалень успел его оцарапать. Впрочем, тем надежнее кот вернул его из мира досужих версий к действительности. Преступно было так беспечно сидеть под опасным окном, привалившись спиной к кипарису, фривольно перебирать мыслимые и немыслимые варианты, чтобы еще и еще раз уяснить ясное: отсюда надо уходить. Это почувствовал даже кот, которому Марат, видимо, мешал забраться на дерево, развалившись на его территории и пересекая вытянутыми ногами привычные ночные маршруты животного. Сколько времени он инсценировал в уме все возможные последствия проникновения в квартиру? Было не так далеко за полночь, раз рассвет еще не брезжил.

Он знал, где попытается найти ночлег и встретить утреннюю зарю, чтобы обозреть ее панораму с удобной высшей точки. Днем Марат машинально взял на заметку круглое окно на чердаке того самого двухэтажного дома, в полуподвале которого в хмельном беспамятстве провалялся первую на юге ночь. Своей формой под тупым углом пальмовой кровли окно напоминало верх огромного скворечника, но причиной выбора его для ночлега были, конечно, не детские воспоминания и сантименты, а гораздо более практические соображения. Если лаз на чердак открыт — а с чего бы ему оказаться запертым в домике, где все друг друга знают, — то при известной осторожности можно каждую ночь прокрадываться наверх по подъездной лестнице. Адик с Раисой не услышат его топота по потолку: Марат не тяжел, будет ходить босиком, и, конечно, он не собирается ничего наверху переустраивать. Короткий отдых на нагретых за день досках, на рассвете один жадный взгляд из чердачного окна поверх среза горы на морской горизонт, чтобы вдохнуть простор, прежде чем вновь нырнуть в людскую толчею и душные плиссированные складки зеленого наряда курорта, — это всё, что ему надо. Привычки храпеть у Марата нет. Правда, по свидетельству сокамерников и надзирателей, он иногда глухо бормочет во сне, но быстро-быстро, до нечленораздельности — так что, даже наклонившись над ним, никто не мог разобрать слов, а ослабленное чердачным перекрытием это варварское бормотание и вовсе будет восприниматься не более как голубиное гуление.

Уходя со двора пятиэтажки, Марат увидел над горой в знакомых конфигурациях ковшей медведичных созвездий Полярную звезду. Но эта звезда полей мало годилась для ориентирования в густо застроенной гористой местности. Поэтому для надежности он пошел через кинотеатр, минуя который с отвращением заглушил в себе голос пользы, советовавший ему эту ночь перекантоваться у Стерха. Марата передергивало от одной мысли о подвалах. Он, конечно, тут не на отдыхе, но и не для того, чтобы днем и ночью спускаться в трюмы приморского курорта. Да и проще такой вариант только казался. Конечно, малохольный художник не откажет в ночлеге, но до него еще достучаться надо. Непонятно было даже, с какой стороны подступиться к темной, притихшей громаде кинотеатра. Да и спал он сейчас без задних ног, если ему вдвоем с Раисой пришлось волочь такого медведя, как Адик, под руки до самого дома, а потом еще возвращаться.