Эдуард Лимонов - Свежеотбывшие на тот свет

В Черепкове присутствовали известный лоск и аккуратность флотского офицера. Серый простой костюм, чёрное пальто с воротником короткого меха. Небольшого роста, никаких вздутий в области живота, хотя лицо с несколькими резкими морщинами. Если сравнивать с собакой, то не мопс, а такой себе поджарый бультерьер.

Вот я сейчас подумал, может быть, он хотел выпустить книгу фотографий с текстом «Процесс над нацболами: алтайское дело»? Возможно. Но поскольку никакой книги не появилось, то может, не успел или другие дела заслонили.

По сути говоря, наше-то уголовное дело было тогда первое такое: о заговоре с целью отторгнуть от соседнего государства русские территории, ему, очевидно, любопытно было.

Черепков сам сидел? Нет, не сидел. Зато о нём можно смело сказать, что вся жизнь – борьба.

Простой русский мужик, родился в деревне в Рязанской области в 1942-м, в семье, где было девять детей. Вы представляете себе девять детей? Ползающих, сосущих, сморкающихся, пьющих, едящих, воняющих. Пошёл в военный флот, дослужился до каперанга.

Капитан первого ранга Виктор Иванович Черепков отправился в политику где-то в 1993-м. По крайней мере он был избран мэром города Владивостока летом 1993 года. То есть ему был 51 год, поздний политик.

Потом началась его тяжба за Владивосток. Уже в 1994-м ОМОН взял штурмом кабинет мэра. Однако только 28 декабря 1998-го отстранён от должности указом Ельцина.

1999, январь. Он пошёл и избрался в депутаты городской Думы Владивостока, но уже в апреле того же года городской суд Владивостока признал избрание незаконным.

Тогда упрямый каперанг-бультерьер идёт на выборы в Госдуму и становится её депутатом. Это 2000 год.

В 2002–2003 годах он аккуратно прилетает в Саратов и уже сидит в зале, когда нас, обвиняемых по алтайскому делу, вводят в зал и в клетку. Обычно он в сером или синем костюме.

– Здравствуйте, Виктор Иванович! – кричим мы ему, как школьники, из клетки.

Он подходит, аккуратный, пахнущий одеколоном. Строгий, но улыбающийся.

И конвойные с ним, как школьники, здороваются. И судья Матросов, после того как садится.

И даже два прокурора: Вербин и младший Бондарь, которого старший Бондарь, прокурор Саратовской области, если не ошибаюсь, сунул в наш процесс, процесс-то престижный.

То есть Черепкова единодушно признали все. Сторонний наблюдатель вроде, однако он оказался кем-то вроде дирижёра нашего судебного ансамбля.

Он нас всех дисциплинировал. Особенно их дисциплинировал, следователей ФСБ и поддерживающую их прокуратуру, которые к вящей славе своих ведомств пытались нас угробить под корень. Невзирая на то, что мы составили заговор на благо России.

Это странное равнодушие наших органов к сути процесса я отметил. Удивительную сцену я наблюдал, когда старший следователь ФСБ, уже подполковник Шишкин ударил кулаком в спинку впереди стоящего стула, в ярости встал и покинул судебное заседание, когда судья игнорировал показания «свидетеля», завербованного ФСБ в нашей среде.

Черепков, несмотря на то, что не имел права свидетельствовать в процессе, был таким равным судьёй на поле, спасибо ему, где он там в параллельных мирах летает в виде серой или синей бабочки.

Когда я вышел из лагеря, у нас нашлась причина поссориться, потому что одно дело, когда ты торчишь за решёткой, а другое, когда ты рядом. Мы собирались, мы и его партия, вместе пойти на выборы. То есть его партия была зарегистрирована, а наша нет. Но его партия в значительной степени была политической партией лишь на бумаге и в государственном реестре. В то время как мы имели живых, страстных, рвущихся в бой нацболов более чем в шестидесяти регионах. Насколько я помню, кончилась наша дружба где-то после полуночи однажды чуть ли не накануне выборов, он не выдержал наших требований предоставить нам значительные места в списках кандидатов в депутаты Государственной Думы. Это был конец лета 2003 года, уже осень на носу. И мы рассорились, и разъярённые вырвались из его офиса где-то рядом с Лубянской площадью. Ругаясь вволю, он, безо всякого сомнения проклинал нас и наши аппетиты.

Выйдя, мы наткнулись в ночи (я бы сам его и не заметил в ночи-то) на проходившего рядом со зданием, откуда мы вышли, того самого завербованного ФСБ нацбола, их агента Артёма А., он проходил мимо вместе с одним из офицеров ФСБ, которые нас брали на Алтае, звали офицера Эдуард Уваров. Когда они брали нас на Алтае, Уваров был в звании капитана, в каком он звании проходил тогда рядом с офисом Черепкова в ночи, не могу знать. Мне указали на пару Артём А. – Уваров, уже когда можно было видеть только их спины. В результате ссоры мы не участвовали в выборах, а партия Черепкова в Думу не прошла.