Андрей Бычков - Олимп иллюзий

И уже обжигала сечь с тонким свистом.

– Алло, кто говорить?.. Май сейчас занята, send май смс… Да, я пороть Док… Я сечь хлыстом… И пороть будем долго and аккуратно… Иес, пока у него не встать… Что, не вспороть, о’кеу, кто говорит?.. Поролон?.. Не поставить на перпендикуляр?.. Ноу-ноу, не поставить на шары, ту говорить… Да, как Пикассо, ничего страшный… Да, а потом is голубой период… A you как думать?.. Нет, розы мои не из морг… Что, вы, как хороши, как свежи были… Да-да, оф коре, май запоминай, что your советовать на природоведений… Анна Каренин погиб под колесами поездъ…

Сечь висящего на семи столбах. Прыгнувшего с балкона. Спрятавшегося в кукурузе. Сечь по другим глазам мальчика, который не видит. Сечь по другим глазам мальчика, который видит. Как голенькие девочки китайские идут по полям. По ушам сечь его, чтобы не слышал, как колоски золотистых злаков нежно звенят, касаясь промежности их. Как несут они подарки воздушные. Как гирлянды опиумные через нос. Так пропускайте же и вы золотые тазы между двух. А чем игрек хуже икса?

И тогда-то и заржал баритоном прокурор и вышел из-за занавески на копытах на своих на конских. И пропел басом, глядя на голого:

– Так вот кто не знает про поезд.

– Который срезать our бэби розу, – вздохнула учительница.

– Который не хотеть надевать ваш воротничок из слив.

– Sir, так постригите же!

– Мадам… но это же ваш урожай.

– Но стричь машинки!

– Чушь собачья. Урожаи коты собирают.

– Сэр, но я же woman род!

– Ну, хорошо-хорошо, – сказал прокурор, – Если вы не возражаете, я только сниму сливки.

И прокурор снял сюртук.

– Мне все же want бы напоследок… – вздохнула учительница.

– Да-да, я понимаю.

– No-no… Бедняжка хотя бы see южный ночь.

– Он увидит ее на кресте, мадам, – милостиво улыбнулся прокурор, – к которому приколачивают звездами.

– Вот именно! – завизжали коровки.

– Голый Док лежит на плите!

– Которая плавает в ртути, смотрите!

– Да не на ртуть смотрите, а на Дока смотрите.

– Ах, какая попочка очаровательная, му-му-муу…

– Ну, эй, вы там, поосторожнее, ему же стыдно.

– А не надо было нас расстреливать из головы! Из-за ялтинских с сочинскими!

– Значит, надо наказать-с.

– Так его и так наказывают. Смотрите, какая взрытая.

– Это учительница взрыла его хлыстом. Как по швам рассекла.

– А сейчас еще и прокурор.

– Гвоздями ржавыми приколачивать.

– Бр-рр! Аж мурашки по ляжкам побежали.

– Му-у-у.

– Свистать всех наверх!

– А Господин Матриарх наш куда-то отлучился.

– Это он за подносами уехал на велике.

– Какое мерзкое это ваше русское велике.

– И скоро привезет нам морковки на завтрак.

– А он Дока освободит?

– Не сможет.

– Пари хотите?

– На рогах что ли пари?

– Хотите, можем не на рогах, а на хвостах или на вымени.

– Тока носки сначала снимите, а то капать будет.

– А мы не гордые, мы подотрем.

– Копытами, смотрите, не наследите.

– А мы и копыта подотрем.

– А если строем втроем, то как?

– Ну, можно и втроем строем.

– А вымя не помешает?

– Вымя можно и за плечо закинуть, господа.

– Вот мы и говорим, господа.

И тогда-то господин прокурор и перевернул Дока на спину.

– Уж лучше бы в морг сразу, зачем мучить, – сказали коровки и облизнулись.

– Звездами, говорите, и на кресте?

– Все равно бы расшибся, а так маленькую девочку попробовал.

– А учительницу не захотел.

– Ну, вы, батенька, циник.

– А я вам не батенька, а старшая сестра!

– Медицинская что ли? Так идите и работайте на скорой помощи.

– Вот я тебе сейчас покажу скорую помощь!

– Ладно, ладно, вон уже, смотрите, господин прокурор уже за шею пристегнул.

– Как только не стыдно насиловать маленьких девочек!

– Кому?

– Кому, кому… Не тебе же.

– Прыгнул бы и дело с концом. А так… о, Господи, какое мучение.

– Тсс-с… Тихо… Господин Матриарх уже подвозит морковки.

И тогда учительница и сказала:

– Пожалуйста, please, начинать.

От экрана не в силах оторваться, нажали, было, тогда они на пейдж даун. Адвокаты, юристы, литературоведы, менеджеры, колхозники, грибники, стилисты, секретарши, охранники, пенсионеры, продавцы в супермаркетах, ди-джеи, страховые агенты, радиодикторы, журналисты, телеведущие и прочие борцы за прогноз погоды. Нажали-то, нажали, навалились-то, хоть и всей толпой, да не тут-то было. Ибо такой это огромный пейдж даун оказался, что не по силам было им его перевернуть. Они и так его, и сяк – а ни подцепить его ни ногтями, ни копытцами. Блин, а так хочется, что дальше, посмотреть! Как сустав тазобедренный Доку ломают. Как лимфу его спускают в бидон. Как сперму сцеживают. А потом распинают, как Христа. Патаму стё в гюсский литегатуга далжна пгисутствоват казн! И какога хега (где хег – буква), не пегевогачиватца стганитца? Да только вот пейдж даун оказался, как назло огромный такой, как слон. Как Моби Дик. Как Пейдж Джимми оказался Пейдж Даун. С тяжелым роком, и с магазинчиком оккультным. И все никак не хотел переворачиваться. А они-то, опять напряглись, и… типа, пошел, пошел, наконец, господа! Пейдж Даун пошел, смотрите, переворачивается! Они и морковки свои уже от радости теребят, и слюнки у них потекли. У морковок потекли. Ан, нет, морковки, рановато! Пейдж-то Даун пошел, да только не вперед, а назад. Не хочет переворачиваться. Они опять ухватились. А он все никак. Такой большой, сука, попался, такой неудобный. Скользит, как торт, блять, а твердый, вроде, как айсберг. Уже поставили, было, на грани фола. Модельеры тужатся, топ-модели бюстгальтерами скрипят, один продавец книжный не выдержал и перднул, его сразу без пособия уволили, с менеджеров пот вонючий ручьем, с редакторш колготки слезают. А Пейдж Даун стоит, сука, и не пахнет. Красавец ледяной, громадный такой, как Эльбрус, блять, как Эверест, сука! Ай да Лэд Цеппелин ты наш родной, Родион ты наш незабвенный Раскольников, ай да лестница в небо! И вдруг опять качнулся, блять, как тот самый Кетцалькоатль. И… опять назад пошел! На адвокатов назад, на юристов назад, на фермеров, на пенсов с проходами засохшими, на элиту с политурой, на детективщиц с морщинистыми, на фантасток с розовым пушком над нижней, на эзотериков с их ренегенонами. Да не хуя, блин, нас ренегенонами, да мы, блин, и сами просвечивать хороши!