Жужа Тури - Под одной крышей

— Сколько времени вы намерены готовить? — В голосе Малики звучали враждебные, вызывающие нотки.

— Пока не управлюсь, — спокойно ответила Мари.

— Мне тоже нужен газ.

Мари молча делала свое дело. Присолила тыкву, выжала, старалась закончить готовку как можно быстрее, ей тоже не очень было приятно находиться на кухне с этой фурией. Разложила на столе необходимые специи, поставила бутылку с подсолнечным маслом, горшок с мукой, кулек сахара. Баронесса остановилась возле стола, уставилась на горшок с мукой, склонилась над кульком сахара.

— Откуда у вас сахар?

Мари не хотелось разговаривать, но все же она ответила:

— Муж с фабрики принес.

— Интересно, с ним сахаром расплачиваются?

Мари молчала. Баронесса подошла к шкафу и стала лихорадочно вынимать из него бумажные пакеты, мешочки и складывать их на каменный пол. Через несколько минут на кухне нельзя было повернуться. Затем принялась развязывать в кладовке мешки с картошкой и мукой, загремела подвешенным на гвозде мешочком, до половины наполненным орехами, передвигала банки с вареньем. И вдруг заголосила:

— Кто-то заходил в кладовку! У меня всего было больше, чем сейчас.

Мари покраснела до корней волос. Баронесса стояла в дверях кухни, уставившись своими круглыми пустыми глазами на ее пылавшее огнем лицо, скривила губы в презрительную усмешку.

— Терпеть не могу домашних сорок, — процедила она и, громко хлопнув, заперла дверь кладовки на ключ.

Рука Мари с ножом застыла в воздухе, пораженная, она еле выдавила из себя:

— Я… вы это мне?

— Нет, эгерскому епископу.

— Как вы смеете меня подозревать?

— Сюда никто больше не ходит.

Мари сдавило грудь, в горле застрял комок, а главное, ее напугало то, что она, задыхаясь, подыскивает слова, а та стоит уверенная в себе, тон у нее резкий и наглый. Огромным усилием воли она взяла себя в руки, но, когда начала говорить, поняла, что не так бы следовало ответить.

— Тут многие к вам ходят. Всегда полная кухня дармоедов.

— Ничего не вижу в этом плохого! Они мои друзья, если хотите знать…

Мари закричала:

— Я знаю, кто они, не объясняйте! Меня они не интересуют, и вы тоже! Не нужно мне вашего, я скорее с голоду умру… мой муж… уходите отсюда, слышите!

— С моей кухни и меня же гонят! Вы что, рехнулись?

Мари шагнула к двери, рука ее сжалась в кулак и взметнулась вверх:

— Убирайтесь вон отсюда, иначе я…

Винце выскочил из комнаты, подбежал к жене, схватил ее за руку. Мари оттолкнула его и что-то закричала, не помня себя, и только где-то далеко-далеко видела расплывшиеся очертания Жиги, неподвижно застывшего на пороге и олицетворявшего собой изваяние ужаса.

— Она смеет меня подозревать! Будто я ворую у нее! — Мари вдруг шагнула вперед, баронесса в страхе отпрянула назад. — Так знайте же, все, что мы имеем, мы заработали своими руками… собственным трудом… а вы живете на всем готовеньком, за всю жизнь палец о палец не ударили… на вас всегда другие гнули спину и проливали пот, а мы…

— Это не ваше дело!

— Нет, мое! Вы думаете, вам все позволено, и, если у вас плохое настроение… значит, решили выместить зло… разве так можно?..

— Конечно, нельзя, ну, Маришка, успокойся! — Винце тщетно пытался утихомирить разбушевавшуюся Мари, старавшуюся вырваться из его рук. — Ведь если ты будешь так шуметь…

— На воре шапка горит, вот и кричит! — Малика дернула плечом и хотела было уйти, но Винце преградил ей дорогу.

— Что вы сказали?

— То, что слышали.

— Я советую вам попридержать язык и оставить в покое мою жену. Ей зазорно даже дышать одним воздухом с вами.

— Вы много себе позволяете!

— Я могу еще больше позволить, уверяю вас, если вы сейчас же не уберетесь отсюда!

Баронесса, завизжав, попятилась назад.

— Мне угрожают! Набрасываются, как бандиты! Эгон!

Барон открыл дверь, но не вышел, а сухо и негромко сказал:

— Может быть, хватит, Амелия. Перестань спорить с этими…

— Под «этими» вы подразумеваете нас? — Винце облокотился на корзину с дровами. — Ничего, со временем вам придется усвоить, что мы не какая-нибудь вещь.

Мари заметила, что муж ее дрожит, она знала, что, если Винце употребляет такие обороты, как «вам придется усвоить», — это признак крайней взволнованности. Сразу утихнув, она подошла к нему, взяла его за руку.

За баронской четой закрылась дверь. Винце повернулся к жене, и на его измученном лице появилось нечто вроде улыбки.

Мари стояла возле дровяной корзины, глаза ее были совершенно сухие, и лишь в голосе чувствовалось, что она долго сдерживала слезы.