Олег Петров - Тринадцать подвигов Шишкина

Для начала отпал бывший школьный вздыхатель, потом, один за другим, троица молодых офицериков из местного военно-строительного мини-гарнизона и бородатый «Ален Делон» – околачивавшийся в селе пару месяцев вроде как бы скульптор, соорудивший в итоге бетонного воина-освободителя – центральную фигуру мемориала погибшим на войне уроженцам села. Как потом утверждал обозлённый Потапыч-второй, исколесивший на своём ЗиЛе пол-области, если не больше, таких бетонных близнецов он по всяким сёлам и деревням может с десяток насчитать – не отличишь.

Последний год выдался у Анжелики малоурожайным. И по скорбным обстоятельствам – ушли в выси небесные друг за другом родители, – да и вообще… А тут, ишь, мальчик на неё запал!

Записать мальчика на свой счёт – это да! Чтоб лапшу на уши не вешал! Чтобы не врал в глаза, что с этой Марьей-певичкой у него ничего нет и не было! Ишь, две горошки на одну ложку прихватить захотел! И Машка в городе, и она, Анжелка, здесь. Как подкатывается-то! Вроде случайно за бедро прихватил, гуляш-винцо предложил… А вот и поглядим… Да и упрямого Егоршу, сынка председательского, тоже надо на место поставить, а то наповадился – в медпункт придёт, сядет и сидит, сыч сычом, домой к ней вечером нагрянет – и снова сидит, разговорчивый, как Герасим тургеневский. Анжелика хмыкнула, вспомнив, как в первое Егорово появление в медпункте спросила привычно: «На что жалуешься?» – «Какое-то недомогание чувствую», – буркнул. Обслушала-обперкутировала – здоровее быка! Это она недомогание чувствует – никто по-человечьи, конфетно-букетно и страстно, не домогается!

Когда ей становилось совершенно пресно в обрыглом Чмарово, Анжелика брала пару-тройку дней без содержания, садилась в автобус и уезжала в областной центр. Городские подружки в основном никуда не делись. И боевитые амазонки выходили на охоту в самые добычливые места – рестораны, кафе… Это и в самом деле была охота: главное – загнать добычу, а не завалить. Но можно и завалить, если захочется. С соответствующими мерами предосторожности. Отпуска Анжелика предпочитала проводить на югах, скучающей курортницей. Если бы у неё был самолёт или танк – сколько бы победных звёзд украсили фюзеляж или ствол танковой пушки!

Всё бы ничего, но иногда накатывала мучительная душевная боль. Анжелика себя не обманывала – причину этой боли давно выяснила: внутри, словно мышьяк, накапливались бесцельно прожитые годы. Лекарство от этой боли у Анжелики было одно: выплакавшись в подушку, она с ещё большим ожесточением принималась за мужской пол. Не квадратно-гнездовым методом – избирательно, по-снайперски. Лезешь со своими ухаживаниями или заигрываниями – ну не обессудь! Сметая в сторону модной туфелькой или сапожком осколки очередного разбитого мужского сердца, Анжелика шагала дальше. А потом снова припадала к подушке – всё чаще и чаще: хотелось – чего себе врать! – обычного бабьего счастья…

Баррикадьевне же счастье было ни к чему. Жива – вот и счастье. Внук-балбес Вовка, девятиклассник, но уже далеко откатившееся, по её мнению, яблочко от общей «антоновской» яблони, только доказывал это. Девятнадцатилетнюю Екатерину и шестнадцатилетнюю Олю, внучек-студенток, старшая из которых второй год постигала инженерные науки в политехническом институте, готовясь стать строителем, а младшая только что поступила в лесотехнический техникум, мечтая стать лесоводом, Вилена Аркадьевна видела редко. Четвероклассники – внук Витька Антонов и внучка Вика Недорезова – надоели ей своей болтовнёй и непоседливостью на уроках. «Рассказы по истории СССР» их совершенно не волновали (Вилене Аркадьевне даже в голову не приходило, что сие есть следствие её занудливости), больше увлекали рисование и лепка из пластилина. Бабка ставила им тройки, а после устраивала аутодафе мамкам. Дома – как мать и свекровка, в школе – как завуч. Без толку, конечно. Сорокапятилетние Лидка и Элька, вредная смешливая невестка и настырная, суровая дочь, реагировали на нотации Баррикадьевны аналогично своим младшим отпрыскам.

«Сталина на вас нет!» – зудило Аркадьевну иногда выкрикнуть, но, подумав, она усаживалась перед телевизором и обращала всё своё негодование на подлеца Леонсио, замордовавшего рабыню Изауру.

Но теперь появился куда более близкий и куда более опасный злодей. Кстати, внешне похожий на бразильского телевизионного подлеца. Только тот несколько постарше будет. Но одно дело далёкая по времени и пространству рабовладельческая Бразилия, а другое, когда чёрное злодейство замышляется чуть ли не за стенкой. И кем?! Молодым самонадеянным выскочкой!