Кристин Фере-Флери - Девушка, которая читала в метро

К черту все “быть может”!

Она посмотрела на него. Черты его лица колебались как волны, менялись в теплом голубом облаке дыма, поднимавшегося из трубки: то был джинн из лампы, насмешливый эльф, что выпрыгнул из чадящего уголька или из болота с бледными подрагивающими огнями.

Леонидас вынул изо рта трубку, поднял ее к виску и тихонько постучал по нему мундштуком.

– Бояться – дело хорошее, – мирно продолжал он. – Вы начинаете понимать, что большая книжная расстановка, к которой вы собираетесь приступить – и против которой, поверьте, я совершенно ничего не имею, – в этих стенах невозможна.

– А тогда где?

Она не узнавала собственный голос – дрожащий, жадный.

– Там. В том, что можно назвать как угодно – духом, головой, сердцем, умом, сознанием, памятью… Есть еще много всяких слов. И все не те, по-моему. Но важно вовсе не это.

Он оперся на подлокотники и слегка наклонился к ней.

– Все эти книги должны найти свое место в вас. Внутри вас. И ни в каком другом месте.

– Вы хотите сказать… что я должна их все прочесть? Все?

Он молчал, и она заволновалась, потом протестующе скрестила руки на груди:

– Ну даже если я смогу… и что, что будет потом?

Леонидас, слегка запрокинув голову, выпустил безупречно ровное колечко дыма; он мечтательно следил за тем, как оно меняет форму, коснувшись потолка.

– Потом вы их забудете.

И она начала читать. Установился новый распорядок дня: она вставала рано, готовила Заиде завтрак, проверяла ее ранец, спускалась следом за ней по железной лестнице, отзывавшейся гулом на каждый их шаг, махала ей рукой, придерживая тяжелые ворота, между створками которых просовывала нового “кукушонка” взамен прежнего, успевшего распасться на сырые лохмотья, потом шла в кабинет.

Книги ждали ее. Жюльетта научилась ловко скользить между стопками, огибать углы коробок, касаться стеллажей так, чтобы с них ничего не рушилось. Она больше не ощущала удушья, прежде заставлявшего ее время от времени выскакивать из комнаты, из двора и шагать по улице, скрестив на груди руки, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Гора книг превратилась в нечто дружелюбное, в подобие мягкой перины, на которой ей было легко и удобно. Когда она закрывала за собой стеклянную дверь, ей даже чудилось исходящее от страниц призывное жужжание, вернее, дрожь. Она застывала на месте, не дыша, и ждала. Зов слышен сильнее с той стороны – нет, вот с этой. Из забитого камина или из вон того темного закоулка за стремянкой. Она подходила ближе, осторожно протягивала руку и поглаживала потрепанные картонные или кожаные корешки. Потом опять застывала неподвижно.

Здесь. Вон та .

Жюльетта с первого же дня поняла, что не в силах сама что-то выбрать среди тысяч книг, скопившихся у Солимана. И положилась на случайный выбор, опробованный в ходе “передач” в метро. Надо просто подождать. Не нервничать. Ей не видна внутренность книг – все эти миллионы фраз и слов, копошащихся, словно колония муравьев, – зато книги видят ее. Она отдавалась им. Быть может, хищнику подозрительна легкая добыча, не пытающаяся спрятаться, или убежать, или защищаться? Стоило ли ей, в самом деле, относиться к книгам как к множеству диких зверьков, мечтающих вырваться из своих бумажных клеток, наброситься на нее и сожрать?

Возможно. Это не имело никакого значения. Ей хотелось , чтобы ее сожрали. Это желание не давало ей уснуть ночью, выталкивало из постели на рассвете, удерживало допоздна под лампой в индустриальном стиле, купленной на барахолке на соседнем проспекте, – раньше она никогда не пускалась в такой дальний путь, бегала только в магазин на углу.

Она читала, лежа на животе на кровати, прислонившись спиной к перилам галереи, если луч солнца согревал воздух, читала, опершись локтями на письменный стол Солимана и на кухонный стол, где готовила еду Заиде, читала, переворачивая быстрым жестом бифштексы на сковородке, обжаривая шампиньоны и помешивая бешамель. Умудрилась даже найти позу, хоть и неудобную, конечно, чтобы читать за чисткой овощей: надо было пристроить книгу на сгибе локтя и переворачивать страницы вилкой, зажатой во рту. Какое ребячество, если подумать. Читала в ванне, как клиентка Хлои (дочитала ли та “Ребекку”? стал ли конец романа концом ее счастья в непригодной для жизни квартире, изъяны которой заслонила от нее знаменитая история любви?), читала за кофе и даже принимая передатчиков: жадно поглядывала на начатую страницу, подвигая к посетителю стопку собранных отовсюду книг – с извиняющейся улыбкой.