Наталья Нестерова - Нежное настроение (сборник)

– Бис дат, кви цито дат. – И перевела с латыни: – Вдвойне дает тот, кто дает быстро.

– Ты, Княжна, – интеллектуальная блядь с философским уклоном, – отозвался парень. Смешно и необидно.

Маша и не обиделась нисколько. Просто... все ее предали. И ничего у нее не осталось. Просто... такой у нее образовался способ контакта с окружающим миром. ЕЕ же предали, вот и она... тоже... а вдруг обнаружится, что секс – не только сокращение сфинктеров, а еще и отмычка к душе, ключик, с помощью которого можно попасть в человека.

И Бабушка говорила, что в жизни должно случиться много встреч. Встреч у Маши было столько, что Бабушка проявила бы недовольство. И хотя каждый претендовал на неповторимость, среди «встреч» можно было выловить целый сачок схожих, как яйца в картонной клетке. Успешно-неуспешные, хрипловатые, в черных свитерах, пьяно-нежно-хамоватые, бормочущие под гитару Бродского, смотрели на Машу так, будто она единственная. Маша уже была единственной, спасибо, больше не нужно. С теми, кто хотел отношений, говорил о любви, Маша не спала, играла в кошко-мышкины игры. Лучше уж так... ночевать.

Маша никогда не считала, что все происходящее у нее с мужчинами совершается только для того, чтобы обсуждать потом с подругами. Она ничего не рассказывала Нине. Та обижалась, волновалась, с кем же Маша сейчас встречается.

– Со всеми встречаюсь. Секс – это ключик к человеку, а мне интересны люди, особенно мужчины, – честно объяснила Маша.

– А спросить, как зовут, не пробовала? – пробурчала Нина и тут же попросила прощения. – Ты, как всегда, все врешь, выдумываешь про себя!

В академии Маша бывала ровно столько, сколько требовалось, чтобы не выгнали. Общение с Дедом свелось к вежливому визиту согласно распорядку. Родители смотрели на нее, Маше казалось, разочарованно. Маша их, как могла, избегала. Любинские были уверены, что той августовской ночью Маша была перед ними, перед Бобой, перед всей их дружбой виновата. Поэтому и уехала ночью, не захотела даже попрощаться. Боба сделал Маше предложение, и Маша ему отказала. Отказала оскорбительно, иначе почему Боба ушел из дома? Никто не знал, где он. В институте не появлялся – пятый курс, ужас! Зина и Володя не хотели Машу видеть – она причина всему.

Любинские всегда знали, что у них два сына. А тут вдруг остался один. Боба не появлялся, и они рассердились уже на всю семью Раевских. Не звонили, не приходили. Вообще как-то все расстроилось. После ночевки в одной из квартир Маше достался бесхозный щенок. Хозяева сами не знали, откуда он у них появился. Кто-то из гостей забыл или сам по себе завелся. Щенок был черный, сомнительного происхождения и необычайного добродушия. Он себе Машу сам приглядел, выбрал в хозяйки, и Маша ответила ему взаимностью так же благодарно, как отвечала тогда на любой к себе интерес. Привела щенка домой, закрылась с ним в своей комнате, вечером вывела к родителям.

– Назовем его Найджел, – предложил Юрий Сергеевич. – А звать будем Найди. Найди, Найди, иди ко мне, малыш!

Малыш за пару месяцев раскрылся как черный терьер – огромный, нахальный, и, как оказалось, добродушным он только притворялся. Гулял с ним всегда Юрий Сергеевич, Маша если и возвращалась ночевать домой, то поздно, и вставала поздно. Каждый день, как в детстве, засыпая, обещала себе с завтрашнего дня стать хорошей девочкой. А днем опять жила как жилось. Как мышка из анекдота: мышка плакала и кололась, но продолжала жрать кактус...

Маленькую принцессу из любимой книжки спасло чудо. Может, чудо перестройки было устроено для того, чтобы спасти Машу? 29 декабря семья Раевских ожидала посадки на рейс авиакомпании «Аэрофлот» Ленинград – Лос-Анджелес. Университетский городок Беркли: Калифорния, Америка, другая планета.

Юрий Сергеевич Раевский уезжал по контракту с американским университетом одним из первых. Все решилось на удивление быстро. Как и другие ученые с известным в научной среде именем, Раевский изредка получал разрешение опубликовать свои статьи в европейских и американских научных журналах. Вдогонку статьям на институтский адрес обычно приходил небольшой, но полезный Ане и Маше гонорар в чеках, что давало возможность ненадолго очутиться в месте, приближенном к капиталистическому раю, – сертификатном магазине на набережной Макарова, и решительно бесполезный ворох приглашений на конференции и симпозиумы.

Этой осенью, в самом начале октября, Юрию Сергеевичу впервые разрешили принять участие в ежегодном симпозиуме во Франкфурте-на-Майне. Следствием его выступления, общения в кулуарах симпозиума и, в немалой степени, негромкого обаяния были три приглашения на работу, небрежно засунутые в карман купленного Аней в панической спешке белоснежного плаща во франкфуртском «дьютифри». Все приглашения были на год. Два в Европу и одно в Америку – в университет Беркли. Туда, где велись первые в США ядерные исследования, где работал над ядерной бомбой Оппенгеймер.