Виктор Пелевин - Тайные виды на гору Фудзи [litres]

– Я объясню, – перебил Юра. – Я этот вопрос на прошлой неделе просек. Там просто. Если сосредоточиться, то ничего как бы нет. Даже тела не чувствуешь. Звуков не слышно, и так далее. Но лысый сказал, что все это никуда не уходит. Тело по-прежнему все воспринимает и чувствует. Просто сознание в другом месте. Все то говно, которое обычно грузит, никуда при этом не исчезает. Просто летит мимо прожектора. Но если прожектор малек довернуть… Помнишь, Дамиан про Воланда и «Сутру Сердца» рассказывал? Он ведь про это в обычном смысле не вспоминал – его бы из джаны выкинуло. Он просто чуть довернул прожектор и кое-что засек. По этой схеме из четвертой джаны любые вопросы прояснять можно.

– А-а-а, – сказал я. – Вот так как-то ближе…

Юра подошел к сильно напрягшемуся профессору и полуобнял его за плечо.

– Михаил Юльевич… Спасибо вам. Если вас не затруднит, подождите нас, пожалуйста, на палубе – у нас будет конфиденциальный обмен мнениями. По бизнесу, уже не ваш вопрос.

Когда профессор вышел, он повернулся к нам с Ринатом и сказал:

– Ну че, просекли фишку?

– Нет, не просекли, – ответил Ринат. – Я во всяком случае.

– И я тоже, – признался я.

– Вам, ребят, надо учиться выделять ключевые слова и понятия. Как вы только переговоры ведете… Что он, по-вашему, сказал? Две важные вещи. Первая – кайф у нас временный. Мы это и сами хорошо знаем. Вторая – с помощью джаны можно получить инсайт, при котором с человеком происходит – внимание – перманентная трансформация. Ясно? Пер-ма-нент-ная. Раз и навсегда.

– Ну допустим.

– Теперь смотрим дальше. Чем мы отличаемся от лысых?

– Чем?

– Тем, что они просветленные, а мы нет. Они в джану в любой момент заходят, а мы без них вообще не можем. А почему? Да потому, что с ними трансформация уже произошла, а с нами нет. Но это, профессор говорит, по ходу, совсем просто, если джаны освоил. Никаких хитростей. Глядишь из четвертой джаны на непостоянство, и – раз…

– А почему тогда монахи про это не рассказывают?

– Ты что, – спросил Юра, – не понимаешь?

– Почему?

– Да потому что, если мы тоже просветлимся, зачем они нам нужны будут? Мы в джану попадать будем в любое время, как они. Без шлемов, без переводчиков. Сами. Понял?

– Надо монаха спросить, – сказал я.

– Ну да, так он и расколется. Такие бабки терять. Что он, сам себе враг? Опять чего-нибудь наплетет про великого Будду, и все. Мужики, давайте вот что. Попробуем из четвертой джаны увидеть это самое непостоянство. И глубоко в него врубиться.

– И что дальше? – спросил Ринат.

– Мы… Если повезет, сами станем просветленные. Вот тогда и увидим, что еще в меню бывает. Значит, так. В шлеме ведь будильник есть? Договоримся о времени, начнем одновременно по сигналу… А то вдруг они фишку просекут. Мало ли…

– Боязно, – сказал Ринат.

– А че бояться-то, – хохотнул Юра. – Ты и в прошлом веке всего боялся – посодють, посодють… И сел, кстати, именно поэтому. Не ссы, Ринат.

Рейдерский захват важнейшего буддийского инсайта был назначен на пятницу, тринадцатое число – у Юры такой юмор, что с ним поделаешь.

Он боялся, что после того, как мы обманным путем просветлимся, монахи вообще прекратят вести с нами дела. Поэтому, как Юра и предлагал, мы решили войти в четвертую джану синхронно, провести там час – и, по сигналу встроенного в шлем аларма переключить сосредоточенное монахами внимание на непостоянство всех возникающих феноменов.

В четверг вечером был последний созвон.

– Юра, – сказал я в трубку, – я только до конца не понял, на какие феномены глядеть.

– Ты про это сейчас не думай. Ничего заранее не планируй. Расслабляйся. В шестнадцать ноль ноль, когда будешь в джане, услышишь сигнал гонга. Дамиан так аларм настроил. А дальше… Мой буддолог объяснил так – как что-то заметишь, переключайся сразу на него. Потом другое появится – переключайся на другое. Неважно, что именно. Следи за всем возникающим и наблюдай его изменчивость… Так победим!

Весь вечер я думал про непостоянство. Осознать изменчивость феноменов… А разве я ее не осознаю? Что тут еще понимать? Разве я не в курсе, что это такое?

Вот ты, Танек, например. Была в школе такой красивой девчонкой, а стала натуральной ватрушкой. Нет, ты и сейчас симпатичная, даже очень. Какой-нибудь араб вообще с ума сойдет, они ценят женскую мягкость. Но изменение налицо… Да чего там ты – все государство трудящихся за это время слилось, никто даже не понял почему. Тоже изменение.