Виктор Пелевин - Тайные виды на гору Фудзи [litres]

Таня к этому моменту безудержно рыдала.

С ней случилось то, что в благополучных сытых странах называют «триггерной реакцией» – один комплект мужских гениталий напомнил ей о другом, разбередив совсем свежую еще рану.

Жизель торопливо надела шорты.

– Ты чего… Мужскую мерзость, что ли, не видела?

Таня чувствовала легкое головокружение. Все ее женские инстинкты абсолютно точно знали – в происходящем нет никакого сексуального подтекста. И никакой перверсии. Ну то есть вообще. Она была в этом уверена и почему-то ощущала доверие к Жизели.

– В том и дело, что видела, – пожаловалась Таня. – Совсем недав… недав…

– Кто-то тебя обидел?

Таня кивнула.

– Кто?

– Волшебник, – взорвалась Таня слезами. – Волшебник, блять… В голубом… вертолете. Чтоб он сдох, су… су… сука…

Жизель не удивилась этим словам.

– Я как раз про него недавно писала, – сказала она, – про этого волшебника. Вот погоди-ка…

Она подошла к полке с папками.

– Где это… Черт, картинка отклеилась. Ну-ка, прочти.

Таня взяла протянутую ей страницу с мелким принтом и, отводя ее далеко от лица, чтобы не залить слезами, прочла:

Аршин 1. «Волшебник»

«Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино…»

Весь ужас, все издевательское лицемерие русской судьбы поймано в этой песне.

Вот человек мечтает о чуде, ждет его, приближает как может, молится заветному камню, вовремя плюет через плечо, выстраивает продуманные отношения с метлой и порогом, словом, много лет все делает как надо, и наконец – чу! – он услышан Силой.

Рокочут лопасти, с неба спускается голубой вертолет (час полета – штука баксов), из него выходит волшебник – и что он делает? Превращает камни в золото? Дарит вечную юность? Дает принца в женихи?

Нет, он бесплатно показывает кино . И улетает.

А то, может быть, мы на торрент за таким говном ходить не умеем? Лучше бы просто перевел бабки за аренду вертолета и даже не светил своего хитрого голубого еблища.

Но весь контрапунктик русской фуги именно в том, что волшебник прилетит, покажет, улетит, а ты оплатишь его вертолет последним кармическим ресурсом своей удачи и счастья. И хоть бы он был один такой, этот волшебник. Но нет, не надейся: Россия – страна волшебников. И все они сидят в засаде и ждут твоего дня рождения.

И если ты думаешь, товарищ, что социальная революция изменит такое положение дел, это с твоей стороны чрезвычайно наивно и даже глупо. На волшебниках появятся цветные банты, только и всего.

И как ты полагаешь, кто эти банты оплатит?

Вот, по блеску слез в твоих глазах я вижу – ты уже начинаешь что-то понимать…

Как ни странно, дочитав отрывок, Таня как раз почувствовала, что слезы из ее глаз больше не льются. Это было про нее. Полностью про нее.

Жизель знала о жизни все.

Мало того, Таня с удивлением поняла, что чувствует себя очень хорошо и спокойно. Диковатая выходка Жизели словно прорезала нарыв в ее сердце – и весь накопившийся душевный гной вылился наружу вместе с потоком слез. Таня была благодарна за этот неожиданный катарсис.

– Да, – сказала она, возвращая страницу, – точно до последнего слова. Откуда это?

– Из моей коллекции «Аршины Тарковского», – сказала Жизель, пряча лист назад в папку. – Русские архетипы, так сказать. Локальная версия «Арканов Таро». Ты думаешь, такое происходит только с тобой? Это происходит здесь со всеми без исключения…

– Ты мудрая, – сказала Таня. – Спасибо.

Последняя тень недоверия к новой знакомой исчезла из души. Но думать о ней в женском роде было еще непривычно.

Жизель поставила папку назад на полку. Таня тем временем еще раз осмотрела разложенную на столе обойму шприцев.

– А зачем тебе тестостерон колоть? – спросила она. – Неужели от четырех яиц мало?

– Вот в этом все и дело, – сказала Жизель и приложила палец к черной звездочке на своей лоснящейся груди. – Посмотри сюда. Это величайший из придуманных человеком символов, инь-ян. Что, по-твоему, он выражает?

– Что?

– В максимальном сгущении женского зарождается мужское. В максимальном сгущении мужского зарождается женское… Понимаешь?

Таня отрицательно покачала головой.

– Я – максимальное сгущение мужского. И поэтому я – одновременно самое чистое и сакральное женское, зародившееся в его центре… Я алхимическая женщина. Если хочешь, женщина в третьей степени. Патриархия во мне достигла предела и обрела свою смерть. Про таких, как я, пока не знают даже самые передовые активистки.