Мария Ануфриева - Доктор Х и его дети

С Маргаритой они договорились, что о смерти отца — ни слова. Пусть мать сама поговорит с ней, когда сочтет нужным.

— Твоего кота я повесил на стену в прихожей, — сообщил он Элате. — Там у меня уже висит плюшевый Чебурашка с большими ушами и карманом на животе.

— Зачем Чебурашке карман? Он же не кенгуру.

— Ему он ни к чему, а мне — нужен. Карман для расчесок. Сейчас это не в моде, а вот когда тебя еще на свете не было, такие Чебурашки пользовались большой популярностью и висели во многих квартирах. Мой Чебурашка хорошо сохранился, только со временем у него обвисли уши и теперь скатываются в трубочку. Я распрямляю, а они все равно свисают. Не Чебурашка, а грустный спаниель.

— Наверное, вы очень любите своего Чебурашку, если до сих пор его не выкинули.

— Люблю, — обрадовался Христофоров правильному повороту беседы и стал действовать по обстоятельствам. — Мне его девочка в школе подарила на день рождения. Она мне нравилась. Хорошая была девочка. Звали ее Ангелина. В моем детстве девочек называли Наташами, Зинами, Валями… И вот на тебе — Ангелина. Очень ей шло это имя. Тоненькая, беленькая, кудрявенькая, с косичками. В классе было три ряда, я сидел у окна, а она — на дальнем, у стены. Так бы я на нее и не обратил внимания, но однажды во время урока по стене поползла тараканиха…

— Откуда вы узнали, что именно тараканиха? — перебила Элата.

— Так она беременная была! Беременную тараканиху сразу видно: у нее живот не снизу, а сзади выпирает. Таракан и так длинный, а тут еще сзади такой прицеп. И ползет медленнее: потомство боится растрясти — на заднем сиденье всегда сильнее укачивает. Вот увидела ее Ангелина — и как заверещит!..

Христофоров помолчал, вспоминая.

— Просто нечеловеческий раздается визг. Поначалу никто даже не понял, что визжит Ангелина. Думали, опять учебную боевую тревогу объявили. Ангелина вскочила и будто перелетела через разделяющий нас ряд. Не знаю, как так вышло, но свалила она меня, и грохнулись мы вдвоем на пол. А когда разобрались в чем дело, уже не до урока было: парни хохочут, девочки Ангелину успокаивают, а тараканиха к стене прилипла. Видать, и ее оглушил этот визг. Учительница кричит: «Не давите, пятно на побелке останется!» Усадила всех кое-как, одна Ангелина к стенке с тараканами возвращаться не хочет и просится подальше от нее — в ряд у окна. Как будто у окна тараканов нет. Там же батарея, им раздолье, греться можно! Учительница любила Ангелину, ее все учителя любили, и усадила ее на место в нашем ряду — возле меня. Девочек в классе меньше, несколько парней по двое сидели, я в их числе. Ох, и гордились же мы своим холостяцким положением! И вдруг из-за какой-то тараканихи все кончается: моего соседа по парте отсаживают к стенке, а мне достается эта голосистая дюймовочка. Но горевал я зря, вскоре понял свое счастье. Она отличницей была, пару дней побрыкалась, подулась, а потом взяла надо мной шефство, чтобы наша парта в отстающих не числилась. Собственно, благодаря ей я и учиться лучше начал. Поначалу списывал, потом вник, выбился в хорошисты, понравилось, а там и до отличника недалеко. Вот так, можно сказать, тараканихе обязан я тем, что сижу сейчас здесь перед тобой.

— А дальше что было?

— Так вроде и все. На дни рождения друг к другу ходили. Чебурашку вот мне подарила. Потом в старших классах парни и девчонки быстро вымахали: кто в рост, а кто и вширь, — Христофоров похлопал себя по бокам. — Одна Ангелина подросла совсем немного. Все такой же была худенькой, будто прозрачной. Родители часто отправляли ее подлечиться в санаторий, но она не отставала в учебе, брала с собой задания и оставалась отличницей. Мы тогда не знали, что санаторий на самом деле был больницей, где она проходила курсы химиотерапии: еще в начальной школе ей поставили лейкемию. Она не хотела, чтобы ребята ее жалели, а учителя делали поблажки, хотя они, конечно, знали… Мы окончили школу, поступили кто куда, многие разъехались. Она тоже куда-то поступила на заочное. Однажды приехал на каникулы и узнал, что Ангелина умерла. Я только потом понял: есть люди, как будто несовместимые с жизнью, это сразу чувствуется, хотя и не осознается. Это была первая смерть в нашем классе, а теперь их уже много, хотя иногда кажется, будто вчера только последний звонок отзвенел. Понимаешь ты, как жизнь ценить надо? Тот, кто болеет, за каждый день жизни борется…

— За жизнь борется тот, кто спасает тело. Борется с болезнью, которая мешает телу, — быстро сказала Элата. — А если болит душа? Тогда человек борется с тем, что мешает душе: с телом.