Юрий Любопытнов - Озеро призраков

Он вытянул ноги под одеялом, наслаждаясь и свежестью простыней и мягкостью подушки и всем, что сулил ему начинающийся день. Нажал на кнопку, встроенного в стену пульта, и на потолке, скрытые под матовыми пластинами, зажглись люминисцентные лампы, а ночник погас.

Как ему было жалко расставаться с этим объектом, можно сказать, его детищем, в начале ельцинского правления. Сколько было вложено денег в эти подземные казематы, чтобы и лаборатории, и жилые помещения в толще гранита были верхом совершенства, потому что знали, что это на долгие годы.

Харон поморщился: думали одно, а на поверку вышло другое.

Он встал с кожаного дивана, который служил ему постелью, достал из шкафа эспандер и несколько минут занимался зарядкой. После выполнения упражнений ему показалось, что в помещении душно, и он включил кондиционер. Дуновение свежего ветра с ароматом цветущего луга наполнило комнату. Харон прошёл в ванну и встал под душ, глядя в туманившееся зеркало, как водяные капли стирают его изображение на стекле.

Ванная комната сияла чистотой: блестел кафель, хромированная арматура — вентили, краны, решётки, разбрызгиватели и прочая нужная и ненужная мелочь. Харон улыбнулся, подставляя увядающую шею под струю холодной воды. Ему удалось десять лет назад настоять на том, чтобы объект не разрушали — не пришли люди с ломом и начали бить, по чём ни попадя. Он тогда уже один знал из всего персонала, что сюда вернётся и продолжит свои исследования, чтобы осуществить задуманное. Для отвода глаз он вывез часть ненужного оборудования, а самое необходимое было спрятано или законсервировано.

Он готовился к этому дню долго и тщательно: сначала доделывал научную работу, разрабатывал так называемую теорию, а зимой прошлого года вернулся в эти каменные стены, чтобы оживить объект. Однако обнаружил, что для осуществления намеченного не хватает существенных деталей и некоторого оборудования.

Он знал, что надо делать. Он вызвал к жизни первый плод его деятельности на объекте — Изгоя. Харон поморщился, вспомнив, что «отцом» Изгоя по праву должен был считаться Константин Хромов — «Костя-капитан». Ладно, родителем пусть будет Хромов, хотя теперь это мало кого интересует, но воспитатель он — Харон. Это он вложил в искалеченную голову Изгоя программу новой жизни, научил всем премудростям хомо сапиенс и даже тому, что считал сверхзадачей.

Получив Изгоя, Харон придумал и как достать денег на свои исследования и обслуживающий объект персонал. Изгой помог ему экспроприировать часть денег у олигархов, ограбив несколько коммерческих банков. Захваченные деньги он вложил в дело, дающее прибыль, а остальные потратил на закупку компьютеров, недостающего оборудования и некоторых электронных деталей для лаборатории, оружия. Это он сделал очень быстро.

Он всегда считал, что деньги решают всё. Этому его научила жизнь. Так оно и оказалось. Он любил, когда было много денег. С ними он чувствовал себя уверенно. Казалось, и походка становилась пружинящей, летящей, глаза искрились, а тело упруго развёртывалось, подставляя грудь штормовым ветрам, когда в кармане лежали крупные купюры, а на банковском счету суммы с несколькими нулями.

В дореформенное время нельзя было развернуться гениальному уму. Частная инициатива, идущая на свою пользу, рубилась на корню, ей не давали развиться, и перестройку Харон встретил с возгласами «ура!». Но когда закрыли объект, разочаровался.

На деньги, экспроприированные Изгоем, он нанял людей. Вернее, не нанял. Он, как и Изгоя, вызвал их к жизни, только Изгоя выдернул из небытия, а команду свою, каждого её персонажа в отдельности, из очень неприятных, а в большинстве случаев на грани жизни и смерти обстоятельств, когда люди прощались с миром, ловя дыхание смерти над своим ухом. Однажды, проснувшись с ощущением того, что кошмар их жизни продолжается, но тотчас поняв, что ошиблись — реальность была другой, а тяжкое чувство было лишь в подкорковом сознании, — они стоят на пороге привычного мира, и этим они обязаны Харону, они готовы были ринуться за ним, хоть в преисподнюю. И он приказал, вернее, призвал их идти за собой, и они пошли.

Идею полновластно распоряжаться плодами своего труда, он вынашивал очень давно, с того момента, когда понял, что объект готов к выполнению поставленной цели. Когда стали поговаривать, что его закроют, а он был не в состоянии помешать этому, он очень испугался — рушилась его мечта. Но потом, заручившись согласием вышестоящих чинов, что объект законсервируют на неопределённый срок, он обрадовался: может, это и к лучшему — расконсервировать его не составит труда. Надо только набрать команду.