Пэм Муньос Райан - Эхо

— Потом бабушка стала совсем старенькая и слабенькая и больше не могла о нас заботиться. Тогда она привела нас в приют Бишопа, потому что только здесь было пианино, — сказал Фрэнки.

Майк закрыл глаза. Он словно и сейчас видел, как бабушка стоит в кабинете Пенниуэзер, а рядом с ней медсестра. Сухонькая и трясущаяся, бабушка обняла их в последний раз. Голос у нее дрожал. «Милые вы мои, ведите себя хорошо, обещайте беречь друг друга! Обязательно найдется хороший человек, которому будут нужны два таких славных мальчика. Я это знаю всей душой».

Майку показалось, что потолок давит на него.

— Точно, Фрэнки, — сказал он, стирая слезы со щеки. — Она выбрала приют Бишопа, потому что здесь есть пианино.

— А потом бабушка переехала в дом престарелых, а потом умерла, — сказал Фрэнки. — Я по ней скучаю.

Майк обнял его за плечи.

— Вот и конец истории, — прошептал Фрэнки.

— Не-а. Не конец, — сказал Майк. — Помнишь, как там дальше? Когда-нибудь мы уйдем из приюта и переедем… Ну, давай, ты же рассказываешь!

— В Нью-Йорк! — Фрэнки взмахнул рукой. — Большое яблоко! [12] «Большое яблоко» — самое известное прозвище Нью-Йорка, возникло в 1920-х. Бабушка туда ездила однажды, и ей там очень-очень понравилось.

— Мы будем там жить, — сказал Майк. — Это будет наш город.

— Мы поедем на поезде. А потом нарядимся и пойдем на концерт в Карнеги-холл, как бабушка, — сказал Фрэнки.

— Правильно, — отозвался Майк. — Она всегда хотела нас туда сводить.

— Там будет большой блестящий черный рояль, да? — сказал Фрэнки. — И знаменитый пианист, и оркестр.

— Точно, — сказал Майк. — В зале будет полно народу, и даже на балконе. Бабушка говорила, балконы там золотые, а сиденья красные. А музыканты все в черном. А в самом конце…

— Дай я, я скажу! — закричал Фрэнки. — Мы встанем и будем хлопать и кричать «Браво! Браво!».

Майк кивнул. Он не сказал Фрэнки, что, когда воображал концерт в Карнеги-холле, видел себя не в зале на красном бархатном сиденье. Майк видел себя на сцене в черном смокинге; он стоял возле рояля и раскланивался.

— А после концерта мы с тобой поедем обедать в ресторан и закажем бифштекс и мороженое. Не то что здесь, а, Майк?

Майк посмотрел на Фрэнки в обносках. Было слышно, как у голодного малыша бурчит в животе.

— Да уж. Обещаю, совсем не то что здесь.

Обед уже давно закончился, когда Пенниуэзер наконец выпустила Майка и Фрэнки из чулана и отправила по спальням.

На этаже Майка почти все мальчишки собрались около радиоприемника. Они слушали передачу «Бак Роджерс в XXV веке». Наверное, они хорошо вели себя за обедом, раз миссис Годфри им разрешила. Майк плюхнулся на свою койку.

На соседней койке Мышонок читал комиксы в газете недельной давности. Он сел, вытащил из-под подушки два яблока и ломоть хлеба и протянул Майку.

— Ты пропустил только тушеную курицу с подливкой из непонятно чего. Я утащил еду для Фрэнки, передал через его приятелей. Сопляки, по-моему, решили, что это самое ответственное задание в жизни.

— А, спасибо! — сказал Майк, вгрызаясь в яблоко.

Мышонок был одним из старших в приюте — почти шестнадцать. Другие мальчишки его сторонились, потому что он был у Пенниуэзер любимчиком, но Майк считал, что он неплохой. По-настоящему его имя было Стивен, но никто его так не называл. Молочно-бледная кожа, светлые глаза и белобрысые волосы — понятно, откуда прозвище.

— Сегодня Дэнни Мориарти ходил в медкабинет рядом с комнатой для посетителей, — сказал Мышонок. — Он слышал, что там было. Ты правда тому дядьке врезал? А Фрэнки его укусил, аж до крови?

Майк кивнул.

— Ну, не то чтобы врезал, просто пихнул. А Фрэнки ему следы зубов оставил, ага.

— Я слыхал, Пенниуэзер тебя внаймы сдавать собирается.

— Мне четырнадцати даже близко нет! — сказал Майк.

Мышонок пожал плечами.

— Тут понимать надо: приют Бишопа — доходное предприятие. Тебя раньше у нас летом не было, ну вот посмотришь. Фермеры с утра пораньше приезжают и разбирают мальчишек постарше на работу, на весь день. Если ферма далеко, берут на неделю или больше, а потом привозят обратно, когда закончат пахоту или сбор урожая. Платят гроши, и те все идут Пенниуэзер, на одежду и учебные пособия. Ты здесь видел одежду или учебные пособия?

— Почему никто не жалуется?

— Некому жаловаться, — ответил Мышонок. — Владелец приюта, старина Бишоп, живет в городе. Поварихи говорили, Пенниуэзер обязана раз в месяц давать ему определенную сумму, он и доволен. Все, что сверх, — ей в карман. Сами они и пикнуть не смеют, потому что у всех мужья сидят без работы. Пенниуэзер правда говорила, что всех младших сплавит и наберет мальчишек из Хатауэя?