Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

Из отсеков донеслось троекратное «Ура» и все завертелось, как и положено в коллективе, спаянном великой целью...

Запомнилась концовка последнего разговора с ОД базы.

- А вы случайно не сын капитана 1 ранга Апрелева В.П. из училища Фрунзе?

- Сын, а что, привет передать?

- Да нет, пожалуй. Я плохо учился. Хотя, впрочем, передайте! От Тищенко с 3 факультета...

Что я сейчас и делаю. Честное слово, замотался, но лучше позже, чем никогда!...

Следующий длительный «заплыв» в славный город Балтийск придется на апрель-май.

Причем, в ночь на 26 апреля лодка будет стоять на якоре, на внешнем рейде. Весть о чернобыльской аварии (тогда мы еще не знали, что это катастрофа) принес штурман, случайно прослушивавший «Радио Швеции». В ту пору это была популярная станция, которую слушали не столько «диссиденты», предпочитавшие более радикальные «вражьи голоса» типа «Голоса Америки», а скорее поклонники хорошей эстрадной музыки в обрамлении пикантных новостей.

- Товарищ командир, шведы говорят, что у нас что-то ухнуло, а радиоактивное облако движется в их сторону через Калининградскую область.

- Значит, над нами уже прошло. А ну-ка скажите химику, чтобы замерил уровень на мостике, а потом в отсеках.

Больше всех перепугался боцман, когда узнал, что «туча» прошла над кораблем аккурат в его смену. Однако, узнав, что на мостике уровень радиации ниже, чем в моей каюте, заметно повеселел.

- Мало же вам нужно для счастья, господин боцман! - Помню, только и сказал я, вызвав на просоленной и задубевшей от встречных ветров физиономии мичмана легкое подобие румянца…

А пока, лодка стремительно мчалась в Либаву, и моряки судорожно приводили отсеки в божеский вид. «Ночлежный дом», вынужденно организованный на борту вследствие скаредности некоторых балтийских надводников, в самое ближайшее время подлежал закрытию…

- Ну что, злодей, - обратился я к СПСу (шифровальщик, отвечающий, помимо прочего, за порядок в каюте командира), - поменял, наконец, постельное белье? Домой все-таки идем!

Олейников, виновато щурясь, кивнул головой. А ведь еще вчера имел нахальство заявить: «Так вы же, товарищ командир, все равно на лодке не ночуете!»...

- Молодцы, не посрамили честь соединения! Всем благодарность, командир, подать списки на поощрение!- хвалил нас по возвращении начальник политотдела эскадры контр-адмирал В.Ф. Иванов.

- И заместитель - орел, - продолжал адмирал, - не подкачал, обеспечил высокий морально- политический дух и соответствующий облик!

- Будем поощрять! - неизменно сиплым баритоном вторил ему замкомбрига по политчасти капитан 1 ранга Н.А.Рогач, более известный любимой присказкой «Будем расставаться!», предтечей снятия с должности очередного корабельного замполита.

- Значит все шито-крыто, товарищ командир, - радостно прошептал Игорь.

- Ведь можете работать, когда захотите, - нежно прокомментировал я, передавая своего комиссара в объятия начальников «по специальности»...

НОЧНЫЕ ФАНТОМЫ

Комбриг Порфирий Савелич Докин был настоящим моряком, он проводил в стихии не менее 300 дней в году. «Вывозя и натаскивая» молодых командиров подводных лодок, в качестве руководителя торпедных стрельб, учений и т.д. и т.п.

Его командирский реглан был настолько просолен, что хрустел и осыпался, не давая поскользнуться на обледеневшей надстройке офицерам штаба, привычно семенившим «в кильватер». Впрочем, немногочисленные злопыхатели (а у какого приличного человека их нет?) утверждали, что это чистой воды песок, не имеющий к реглану никакого отношения. Да, в описываемый период комбриг был уже не так молод, но кое-кому мог «забить баки» даже в береговых условиях. В лунном свете его внушительная фигура выглядела гранитной глыбой, а то, что зеленоватая шапка когда-то была каракулевой, помнил, вероятно, лишь ее хозяин. Однако расставаться с ней комбриг явно не спешил, поскольку, время от времени, мог в сердцах хлопнуть ею о палубу, а уж если что-то выводило его из себя окончательно и бесповоротно, мог ее и потоптать. Правда, случалось это все реже и реже, поскольку нервы старого моряка, невзирая на царящее вокруг раздолбайство, не расшатывались, как у простых смертных, а становились все железней, подобно знаменитому указательному пальцу, которым он имел обыкновение тыкать в грудь нарушителя корабельных правил.

Слабостей у него практически не было, как и любимчиков. Ко всем комбриг относился ровно и уважительно, до тех пор, конечно, пока они того заслуживали. Особенно он ценил в офицерах верность слову, надежность и порядочность. И вряд ли был в этом оригинален.