Алиса Ганиева - Оскорбленные чувства

Человечек отвлекся от газеты и посмотрел в окно. В проулок за музеем продолжали изливаться гадкие воды. По ним снова, уже в противоположном направлении, пробиралась та же самая баба в резиновых сапогах, только теперь на ее спине шебутился ребенок. Человечек внимательно проследил глазами, чтобы баба со своим непоседливым грузом, не свалившись, дошкандыбала до берега, и обернулся к Погодину. Тот перечитывал статью про себя, будто ловя губами невидимых мух.

Слушай! – воскликнул он. – Ты гляди, что пишут! Владелец «тойоты»-то разбился на следующий день после смерти Лямзина. Врезался в грузовик на городском перекрестке. «По словам анонима, приславшего нам фотографии, Марина Семенова, скорее всего, заказала Лямзина своему работнику Николаю Н., владельцу роковой машины. Но что-то пошло не так. Николая Н., возможно, замучила совесть, и он захотел рассказать все полиции. Тогда-то Семенова и решила его убрать. Какой преступник не захочет избавиться от ненужного свидетеля, от орудия своего преступления? В день гибели Николая Н. Марина Семенова неожиданно приехала на свою стройфирму, где обыкновенно почти не появляется. Предполагаем, что между возможным киллером и возможной заказчицей состоялся решающий разговор. Могла ли она скормить Николаю Н. снотворное или какую другую таблетку, приведшую несчастного к пугающей смерти?»

Погодин закончил читать и завозился со своими очками. Человечек глядел на него выжидающе. Мимо них, из зала к выходу, прошло, темпераментно прощаясь, несколько гостей вернисажа. Выглянула директор музея:

Сейчас поднимемся ко мне в кабинет на фуршетец!

Да-да, – откликнулся Погодин.

Ну? – наконец спросил его человечек, дождавшись покоя. – Что думаете? Ведь федеральное СМИ напечатало, московское! На следствие собак спускают, видите? Дескать, следствие что-то скрывает. Чую, копают под Капустина, под главного прокурора. Это не просто так, это сигнал! Значит, Капустина будут снимать!..

Эрнест Погодин, слушавший собеседника с недовольством, потянулся и даже зевнул, как бы давая понять всю мелочность и неважность газетного разоблачения.

Ну чепуха же! Ну чушь! Комариная плешь! Сами подумайте, если Николай этот – киллер, почему на ловца и зверь бежит? В смысле, с какой стати Лямзин садится к нему в автомобиль? Сам! У него же были шоферы, охранники!

Отпустил их… – неуверенно вставил челочек.

Да не верю я этому. Неувязка на неувязке. Ну дрянь же, а не газета. Желтизна! И чего вы ее купили, ведь все есть бесплатно, в интернете!

Я парень старомодный, – обидчиво парировал человечек, – я люблю живьем. И потом, не один я на уши встал. Вокруг Капустина давно тучи сгущаются. Слишком он много всего захапал. А тут дело такое, и с другими делиться надо.

Мне его портрет заказали, – сообщил Погодин, – еще три сеанса осталось. Неужели не знаете примету? Если художник Эрнест Погодин рисует чей-то портрет, значит, эта персона еще не скоро сойдет с Олимпа. Минимум лет через пять.

Это примета такая? Серьезно? – удивился человечек.

Из зала вынырнул и приблизился к ним молодой пухляш, мелкий чиновник из аппарата министра культуры. Он остался на вернисаже в надежде выпить и закусить, взгляд его нащупывал ход наверх, на закрытый фуршет, в кабинет директора музея. Завидев газету, которая лежала теперь на подоконнике вывернутая наизнанку каким-то ломаным многогранником, он почему-то страшно обрадовался:

А! Статью читаете! Про то, что Марина Семенова оказалась убийца!

Вы тоже в курсе? – чванливо спросил Погодин.

Кто ж не в курсе. Мне еще утром по мессенджеру прислали ссылку. Ну дичь, дичь. Семенова же их засудить может на крупную сумму! Это же клевета!

А если она и вправду убийца? – заметил человечек. – Ну мало ли, а вдруг. То и тогда все это довольно странно и глупо. Зачем выносить сор? Она ведь прочтет, заметет улики или сбежит куда-нибудь в Таиланд. Нет, тут не в Марину метят. А в Капустина. Это сигнал главному нашему следователю – Москве. Мол, снимайте Капустина к черту. Нет, нет, даже не так! Это сигнал от главного следователя сюда, нам, через статейку.

Сигнал? В желтой газетенке? Мура, – пожал плечами Погодин. – Вы знаете, что обо мне в таких кропают? Что якобы у меня под окнами дежурят очереди из девственниц. Якобы едут из деревень целыми толпами, чтобы отдать мне свою невинность, – Погодин поплыл миндальной улыбкой. – Ну это же… Почти что неправда, товарищи. Кстати, где там моя коломенская верста? Муза моя! Как бы не увели.