Сергей Мавроди - Сын Люцифера

— Да я… Так ты что, тоже туда ездил!? — неожиданно озарило вдруг Подгорнова. — Да!?

— Нет, — после новой бесконечной паузы еле слышно пробормотал Гатаев и отвел глаза. — Нет.

__________

И сказал задумчиво Сын Люцифера:

— Мне кажется, что тот человек стал теперь лучше. Он прошел вакцинацию. Против морального насилия. И, возможно, выработал к нему иммунитет. В следующий раз он так просто не уступит.

И ответил, расхохотавшись, Люцифер Своему Сыну:

— Ну, что ж! Браво! Ты делаешь успехи.

И настал тридцать четвертый день.

И сказал Люцифер:

— Всё имеет свою темную сторону. Даже любовь. Даже самая чистая и светлая. Свет всегда отбрасывает тень.

— Мне нужно с вами поехать. Я хочу с врачом поговорить. Кто будет вскрытие делать.

— Ладно, поехали, — санитар равнодушно пожал плечами, сунул деньги в карман и кивнул напарнику. — Взяли!

Часа через три Здарский уже возвращался домой. Чувствовал он себя как выжатый лимон. Сидя в полупустом вагоне метро, прикрыв глаза, вспоминал он подробности последней недели. Весь этот, внезапно обрушившийся на них с Томой, непрекращающийся кошмар и ужас.

Неожиданную болезнь их ненаглядного, горячо любимого Ванечки, единственного их сыночка; маленького, смешного, двухлетнего карапузика; синеглазого, с мягкими, светлыми, вьющимися волосиками; красивого, как херувимчик.

— Ой, он у вас прямо, как ангелочек! — восклицали все без исключения знакомые, когда первый раз его видели. Да и не только знакомые. Им с Томой и на улице это несколько раз говорили. Совершенно незнакомые люди. Просто так подходили и говорили. «Какой милый ребенок! Прямо ангелочек!» Или что-нибудь вроде того.

Да-а-а… «Ангелочек»…

Здарский беззвучно всхлипнул.

Тома за эту неделю чуть с ума не сошла! Не спала она, кажется, вообще ни одной минуты! Вот буквально ни единой! Здарский не понимал даже, как она вообще всё это выдерживает! Он и сам-то спал урывками, так!.. от случая к случаю, часа три-четыре в сутки, не больше; но она, кажется, не спала вовсе. По крайней мере, он за все эти дни жену спящей не видел ни разу. Как ни откроет глаза, она всё так у кроватки и сидит. Сидит и на Ванечку смотрит. Смотрит и молчит. Как статуя. Кошмар прямо какой-то!

Сколько он ни говорил, как ни упрашивал, ни уговаривал ее прилечь хоть немного, хоть на полчасика отдохнуть («А я пока посижу!») — бесполезно. Она, казалось, его словно и не слышала. Здарский уж в конце действительно опасаться за ее рассудок стал. Как бы она и впрямь от горя не свихнулась. Или, чего доброго, руки на себя не наложила.

Когда Ванечка сегодня ночью… — Здарский опять всхлипнул, изо всех сил сжал губы и зажмурился, — сегодня ночью… — судорожно вздохнул он, — умер… — Здарскому показалось, что он сейчас расплачется. Но он сдержался, — Тома как окаменела.

Сидит, смотрит на него неотрывно и не шевелится. Так и просидела до самого утра. Жуть!

И разговор этот потом немыслимый какой-то совершенно!.. Как на краю земли. Когда она окончательно поняла, что Ванечку сегодня увезут, и ничего с этим не поделаешь.

(«Ну, что мы можем, Том?!.. Если порядок такой!.. Закон… Как мы можем “не отдать”?!.. Они милицию тогда вызовут… Хоронить откуда?.. Из морга… Ну, Том, ну, успокойся!..»)

— Ты должен ехать с ними! — решительно заявила Тамара опешившему мужу. — В морг.

— Зачем, Том? — попытался было урезонить он её, полагая поначалу, что жена всё же не до конца понимает пока, что говорит. Что она всё еще не в себе. Сейчас немного успокоится, в себя придет, и…

Хм!.. — с горечью усмехнулся Здарский. — Если бы!.. Если бы так!..

Всё оказалось далеко не так просто. Гораздо хуже всё оказалось. В себе она была или не в себе, но вот что она хотела, она, как выяснилось, понимала совершенно четко. Всё ей тут было ясно. Что и как. И это было самое ужасное. Эта ее полнейшая и непоколебимая уверенность в своей собственной правоте. Настойчивость и убежденность.

Здарского до сих пор мороз по коже продирал, когда он этот их утренний разговор сегодняшний вспоминал. Так он до сих пор и не мог для себя до конца решить, правильно ли он тогда поступил, уступив ей в итоге. И как он вообще мог на такое согласиться! Этого он тоже не мог сейчас понять. Только потому, наверное, что и сам тогда еще в себя до конца не пришел. От всех этих потрясений не оправился. Черт бы всё побрал!! Гори оно всё огнём! Ясным пламенем.