Евгения Некрасова - Несчастливая Москва [Комедия в 7 действиях]

С улицы просигналили. Сосед заново вцепился за Нину глазами.

— Послушай, давай поедем. Ты не бойся — ни меня, ни его. Нечего бояться, мы не будем пить или приставать. Зачем тебе здесь сидеть? Видишь, что здесь происходит? Думаешь, мне не тяжело?! Я тут родился и вырос. Поехали! Москва — это уже в прошлом.

Нина распахнула руки и обняла соседа. Он, смущаясь себя, аккуратно поместил ей руки на спину, а получилось что на рюкзак. На улице опять взвыл сигнал. Нина попрощалась, завела велосипед в квартиру и закрыла двери. Сосед постоял рядом, подумал ещё немного и спустился к машине. Дома Нина разделась, замыла куртку, штаны, вытерла мокрой тряпкой велосипед, приняла душ и намазала водкой царапанные ногу, руку, плечо и щеку. Ещё было далеко до вечера, а в кровати Нина заснула мгновенно.

Следующим утром через окно и нарисованную на нём мишень в квартиру постреливали солнечные лучи. На Третьем транспортном и под ним не появлялось ни людей, ни машин. Солдатом или заводским рабочим Нина проделала ряд последовательных и обязательных действий, которые придумала сразу, как открыла глаза. Она взяла с полки книгу своего любимого писателя-авангардиста и принялась читать её вслух — текст вился и понимался обычным образом. Нина читала бы весь день, но необходимо было исследовать дальше. Она ощупала себя от макушки до пяток — ничего не исчезло и не прибавилось, она наговорила текст на диктофон телефона — тот звучал как обычный Нинин русский, она осмотрела себя в зеркале — и не нашла ничего необычного, кроме прежних царапин и громадного разноцветного синяка, за которым, внутри груди, делалось больно при вздохе. В окне Нина не увидела ничего страшного, кроме полного отсутствия кого-либо. Квартиры вокруг молчали — видимо разъехались теперь совсем все. В фейсбуке писали только люди вне колец, спрашивая, ну что же сегодня?

Нина позавтракала яичницей и консервированным горошком, присмотрелась к пальто, вернула его в шкаф и заклеила куртку коричневым скотчем. Она сложила в рюкзак пачку печенья из гречихи, термос с чаем, компьютер, электронную книгу, зарядки, документы, кошелёк, свитер, футболку, две пары носков, трусы белые и чёрные, карманную аптечку, крем для рук и крем для лица, расчёску, рулон туалетной бумаги и влажные салфетки. На волонтерском сайте говорилось, что количество эвакуационных пунктов сократилось с 14 до 4, и что из ближайшего к Нине забирать сегодня будут только в 13:00. В запасе оставалось больше двух часов, но она решила ехать сейчас на случай очереди.

Нина прошлась по пятилетне-своей квартире и погладила её руками по полосатым стенам. Плотно затворила окна, форточки и шторы. Вторую пачку печенья оставила открытой на столе для домового, на тот случай, если он действительно собирался тут остаться. Посидела-помолчала на дорогу. На развязке под Третьим транспортным Нина вспомнила, что не закрыла вчера потолочное окно в музее и вовсе не поставила его на сигнализацию. Волонтерский сайт говорил, что можно будет эвакуироваться с Ярославского вокзала в 16.00 и из Новогиреево в 19.00. Вместо права Нина свернула налево и поехала в центр.

За весь сорокаминутный путь: ни одного пешехода и только пять машин — скорая по направлению к центру, три обычных в сторону МКАД и одна на запад у Белого дома. После набережной солнце задавили серые облака и с неба на Москву полился дождь. Нина надела капюшон и быстрее замотала педалями. На Собачей площадке от куртки отвалился скотч. В музее потолочное окно со вздохом закрылось, вылив Нине ушат за шиворот. Она нашла ключ от хозблока, достала швабру и вытерла всю нападавшую на пол воду, а потом замыла кофейное пятно в охранницкой.

Нина обошла музей. Экспозиция рассеянно молчала — мол, зачем вы меня сделали, а потом оставили? Да и зачем вообще вы меня сделали, да так плохо и бездумно? Нина заплакала, что за три года работы так и не смогла добиться перемен. От мамы и Любы пришло по сообщению одинакового содержания, Нина им быстро одинаково ответила. Она заново проверила все окна, все двери, включила сигнализацию, вышла с велосипедом из музея и закрыла двери.

Дождь закончился, и по бульвару заползали широкие солнечные лучи. Нина даже сняла шапку, так вдруг стало тепло. Ей сильно захотелось прокатиться на велосипеде по бульварному кольцу. Она решила, что доедет так до Чистых и повернёт до пункта на Комсомольской. Москва сделалась невыносимо женственной и уязвимой без людей. Дома с засунутыми в них кафе, офисами, кухнями, туалетами, курилками, лифтами, подземными парковками — встревоженно стояли вдоль улиц, пробуя свои жилы, пытаясь осознать новообретённую лёгкость. Не только здешние дома, но и многоэтажки, хрущевки, сталинки, особняки и дачи, а также улицы, дороги, парки и скверы во всех четырёх кольцах знакомились с новым своим состоянием. Нина крутила педали и шептала, что по себе знает-понимает, как трудно определить — свобода это или пустота. Город подумал, прислушался к себе от Марьино до Лианозово, от Митино до Новокосино и решил, что это пустота. Нина ехала шептала, что ничего-ничего, потому что сегодня несчастье явно взяло передышку, а может, и вовсе оставило город и все они совсем скоро вернутся назад. Yan Tan Tethera. Все вернутся, все вернутся. Yan Tan Tethera. Все вернутся, все вернутся.