Евгений Алёхин - Птичья гавань

Наконец Ставрогин записался в граждане кантона Ури и повесился. Я выключил светильник и долго лежал на полке в темноте, прислушиваясь к своим ощущениям. За последние восемь лет я поменял много мест жительства: родительская квартира, общаги и съемные квартиры в Москве и Петербурге, пытался жить в Казани. Каждый раз, приезжая в новый дом, чувствовал себя по-настоящему живым неделю или месяц, обустраивался, находил или не находил работу. Но потом снова как будто засыпал, впадал в кому. А случалось, невыносимо тосковал по тому, чего у меня никогда не было: нормальной жизни, пятидневке, оплачиваемому больничному, собственной квартире, пусть даже взятой в ипотеку; домашней библиотеке, комнате, оборудованной под писательский кабинет и домашнюю студию звукозаписи; ученой степени, развитому интеллекту, сформировавшимся взглядам на общественно-политические процессы. Зажмурить глаза и перенестись в точку, в которой ты — сложившийся человек, в которой начинается финишная прямая. Но, видимо, я хотел этого благополучия не настолько искренне, как мечтал в отрочестве о том, чтобы иметь секс, писать книги и читать какой-то особенный рэп, имея свою верную аудиторию. Секс, книги, рэп и даже небольшая аудитория — со временем сбылось буквально, но не принесло удовлетворения. Может, если я по-настоящему мечтану об обывательском интеллигентском благополучии, мирно сосуществующем с творческой жизнью, и это сбудется через семь или десять лет.

Понервничать пришлось только в час прибытия. В билете было написано, что поезд прибывает на нашу станцию Magrao в пять ноль пять. Но, поскольку поезд отправился на сорок минут позже, я решил, что приедет он соответственно в пять сорок пять. Просто принял свое мнение как истину и поставил будильник на пять двадцать.

Я почти всегда просыпаюсь за несколько минут до будильника, и, когда проснулся в пять десять, в вагоне уже никого не было, только уборщики и проводники.

Я спрыгнул с верхней полки (жена, естественно, спала) и подошел к дверям.

Поезд тронулся.

И тут я подумал, что я идиот. Ведь исправлено ручкой в нашем билете только время отправления. Время прибытия не было исправлено, нет.

Я быстро вернулся к нашим местам, разбудил жену, и мы собрали вещи. Мы взяли карту и подошли к проводнику.

— Простите, — сказал я, разворачивая карту, — покажите, пожалуйста, где мы сейчас находимся?

Он внимательно уставился в карту. С серьезным видом смотрел туда минуту, потом стал смотреть на меня.

— Скажите, какая станция следующая?

Он сказал что-то непонятное.

Я несколько раз повторил свою просьбу — с разными интонациями, стараясь каждый раз использовать разные слова. Еще раз показал ему карту и спросил:

— Где мы сейчас?

Тогда проводник ткнул куда-то в центр материка. Поводил-поводил пальцем и ответил: — Мы здесь.

Пока внутренний «я» падал в пропасть, внешний «я» сообщил жене:

— Похоже, мы вообще сели не в тот поезд.

Наверное, такое возможно в этой стране.

Уселся на чужое место в чужом поезде и приехал жить чужой жизнью. Проводник подозвал еще какого-то человека, они вместе долго изучали карту, потом плюнули и пошли собирать белье.

Мы стояли в тамбуре, смотрели на рассвет и не знали, что делать. Через двадцать минут жена увидела указатель на аэропорт Гоа.

— Все нормально, — сказала она.

Мы просто проехали свою станцию. Когда поезд немного замедлился, жена предложила выпрыгнуть из вагона. Идея была заманчивой, но все-таки мы решили, что лучше доехать до станции. Там у нас будет больше шансов найти автобус до города Mapusa, от которого рукой подать до нужной нам деревни. Поэтому я рассудил так:

— Пассажиров в поезде нет. Думаю, следующая — конечная и она скоро будет.

И на этот раз нам повезло.

Это был тот редкий случай, когда привычные законы логики сработали здесь.

Мы вышли на станции Vasco da Gama — по карте это было не так уж далеко от той точки, в которую мы сейчас стремились попасть. Новое утро — утро дня, когда я увижу море. Море было где-то рядом, я чувствовал его свежесть, слышал его запах.

Железнодорожная станция в городе, названном в честь первого португальского колонизатора, была совсем небольшая. Как какая-нибудь, скажем, станция «Воронок» в Подмосковье. Утренний таксист сразу заметил нас и закричал:

— Такси-такси!

— Чапора. Семьсот рупий, — сказал я.

— Нет, Чапора — тысяча рупий, — ответил таксист.

Я еще раз пересчитал деньги так, чтобы он видел, сколько их у нас.