Евгений Алёхин - Птичья гавань

— Давай, давай, зарой его, — бормотал я.

Я даже двигался вместе с Кузьмой, быстро позабыв обо всем: и о поверженном Демоне, и о голых женщинах. Наконец Кузьма получил в висок. Рука Миши угрожающе описала дугу и превратила Кузьму в бесполезного зомби. Я сам почувствовал этот удар, у меня тоже ноги подкосились. Кузьма упал на четвереньки, красный Миша пинал его и бил по туловищу. Это было страшно, настоящее зверство, и мы с Кучей подбежали оттащить Кузьму, пока кто-то оттаскивал Мишу.

— Пусть сдается! — орал он.

Куча помог подняться Кузьме, я быстро говорил:

— Ты почти уделал его, пожалуйста, закончи.

— Не могу, — сказал Кузьма. — Все поехало. Моя башка.

Он отодвинул нас с Кучей в стороны, харкнул кровью на землю, поднял руки и сказал:

— Все, я сдаюсь!

— Да нет же! — вскрикнул я и ударил себя кулаком в ладонь.

Напряжение спало, все начали обсуждать победу Миши. Я не стал задерживаться, быстро пошел домой. Мой дом был совсем близко. Я выпил воды, умылся, и сел у окна в своей комнате. Я даже не знал, что меня больше расстроило: моя маленькая бессмысленная победа или большое поражение Кузьмы.

Мне было видно и слышно, как они шли в сторону пятиэтажек: сначала Кузьма с Кучей, потом Миша со своими одноклассниками.

Прошел и Демон, все еще всхлипывая.

На следующий день я подошел к нему в школе и протянул руку. Он недоверчиво поздоровался.

— Давай без обид, — сказал я.

Бороться для меня легче, чем бить человека кулаками, объяснил ему. Не мог же я ждать, пока он разобьет мне рожу? Скоро мы стали общаться на почве рэпа, обменивались кассетами. Демон внешне был немного похож на музыканта Дельфина, я стал так называть его иногда. Демон — было грубовато, Дельфин — лестно для того, кто знает наизусть тексты этого исполнителя.

Кузьма с Мишей тоже подружился, вообще после этой драки отношения между двумя параллельными классами стали теплее.

На бульваре установили сцену, на которой выступали лжеартисты. Сначала какие-то клоуны изображали группу «Отпетые мошенники». Толпа подпевала и двигалась. У нас была сиська пива «Балтика крепкое». Демон держал за руку свою Юлю, она молча и послушно таскалась за ним. Симпатичная, хорошая, я не понимал, что они в нем находят? Ее подруга, имени которой я даже не запомнил, «моя телка», хоть и ходила рядом со мной, держалась независимо. Было видно, что пока ей дела нет до моей персоны. Выглядела она неплохо, зрелая и губастая, только нос длинноват. Всем своим видом показывала: я сама по себе. Мы продвинулись ближе к сцене, я старался выпить побольше, чтобы унять волнение: вокруг было много шумных гопников, а чтобы завоевать подружку, надо было о них напрочь забыть, расслабиться.

— Хватай ее, — громко сказал Демон мне в ухо.

Я неуверенно кивнул. Демон дрыгал башкой в такт музыке, покуривая, прямо здесь, в толпе, а наши спутницы принялись неуклюже танцевать. Это было непросто — со всех сторон мелькали локти, морды, бутылки, зажженные сигареты. Молодежь отдыхала. Пиво быстро уходило. Не зная, как себя вести, пока не накрыло, я стал смотреть на сцену. Освободилось местечко, и я подошел вплотную к деревянному настилу, по которому топтались люди, изображающие пение.

После «Отпетых мошенников» заиграла песня «Гостей из будущего», и на сцену вышла накрашенная девушка. Лже-Ева открывала рот, танцевала, держа в руках пластмассовую розу. Я внимательно наблюдал за ней. Не сказал бы, что эта девушка мне понравилась, но я переживал за нее. Вот она, здесь, одна на сцене, как в клетке, а вся эта шевелящаяся вокруг масса — монстры. Путь к бегству для нее был отрезан.

К тому же мне нравилась песня, во мне открывалось второе дно, настоящая чувственность. Хоть Джи-Вилкс, рэп-тексты которого я заучивал наизусть, всегда ругал попсу, все же Ева Польна завоевала место в моем сердце. Я тайно любил ее песни. Стихи Евы рвали душу, но и местами были умны. В них был и ребус, она дразнила гопоту, отплясывающую под ее же музыку, — провоцировала, то прикидывалась лесбиянкой, то намекала на анальный секс.

Крепкое пиво действовало, делало сентиментальным. Какой-то гопник вдруг выставил пятерню для рукопожатия, представился:

— Сашок!

Я пожал его руку.

— У тебя последний звонок?

Я кивнул.

— Девятый?

Я еще раз кивнул. С одной стороны было бы приятней, если бы меня приняли за одиннадцатиклассника, с другой стороны — если он искал жертву, то мне было на руку то, что я малолетка. Нет резона штормить школоту, этим даже не похвастаешься потом.