Эмма Берсталл - Мои дорогие девочки

– Я знаю, чего хочу, но…

Ее сердце заколотилось.

– Что именно? Я поддержу любое твое решение.

Он посмотрел ей в лицо, и Мэдди неожиданно почувствовала себя одинокой.

– Я хочу поехать, – ответил Ральф. Его темные глаза наполнились слезами. – Я много думал и решил, что должен это сделать.

Мэдди глубоко вздохнула.

– Это хорошо…

Внезапно он взял ее за руки и посмотрел на кольцо с сапфиром – подарок Лео на рождение Фиби.

– Если ты хочешь, я останусь. Только скажи.

– Нет, – возразила Мэдди. – Ты должен ехать, это твое будущее. У тебя впереди прекрасное время и множество новых знакомств.

Ральф отпустил руки Мэдди, поднялся и, повернувшись к ней спиной, уставился в окно на крошечный сад на заднем дворе. На улице было серо, моросил дождь, и было слышно, как капли падают с крыши и разбиваются о камни.

– Новые знакомства? – усмехнулся он. – Мне никто не нужен, кроме тебя.

Мэдди колебалась. Она глубоко вздохнула, чувствуя, что легкие горят огнем.

– Это неправильно, когда восемнадцатилетний мальчик общается с женщиной моего возраста…

Ральф резко развернулся и гневно взглянул на нее, нахмурив темные брови.

– Ты ведь на самом деле так не считаешь?

Мэдди пожала плечами, и это разозлило его еще больше.

– Кто говорит, что это неправильно? Кому какое дело, что думают другие?

Мэдди сознавала, что все сказанное сейчас не будет иметь обратной силы. Ей казалось, будто она стоит на перекрестке: сердце тянет в одну сторону, а разум в другую. Она выпрямила спину и стиснула зубы.

– Ты приходил к нам с Фиби, когда учился в школе. И это было нормально, но скоро тебе это надоест. – Ее слова прозвучали настолько твердо и резко, что Ральф даже покачнулся.

– Нет! – хрипло воскликнул он. – Как ты можешь такое говорить?

– Мы были для тебя тихой гаванью в шторм, и в этом нет ничего плохого. Но впереди тебя ждет новая жизнь, и ты забудешь о нас.

– Поверить не могу, что слышу это от тебя, – тихо произнес Ральф и присел на корточки рядом с Мэдди, чтобы заглянуть ей в лицо. Их носы почти соприкасались, и она чувствовала его теплое дыхание на своем лице. – Мэдди!

Она посмотрела в его красивые глаза и почувствовала, как сжалось сердце.

– Ты меня любишь? – спросил он. – Скажи правду, я должен знать.

Ральф говорил спокойно и тихо, но, казалось, сама атмосфера в комнате давит на них, не давая вздохнуть полной грудью. Мэдди колебалась всего мгновение.

– Нет, – твердо произнесла она. В голове и в ушах у нее звенело, она дрожала.

Ральф медленно поднялся – его колени хрустнули – и решительно направился к двери.

– Спасибо, что сказала, – промолвил он, обернувшись.

Мэдди отвела взгляд, опасаясь, что выдаст свои чувства. Она услышала, как захлопнулась дверь, и заторопилась в гостиную, чтобы посмотреть из окна, как Ральф уходит по улице прочь от ее дома. Мэдди заметила, что он перестал сутулиться, – раньше это придавало ему слегка смущенный вид, которым он как бы извинялся за свое присутствие. Теперь Ральф шагал с прямой спиной и высоко поднятой головой.

Навстречу ему шли две девушки. Увидев Ральфа, они толкнули друг друга, как бы говоря: смотри, какой классный парень! Мэдди почувствовала одновременно ревность и гордость за Ральфа. Этого высокого, красивого парня нельзя было не заметить.

Он ушел, не оглянувшись. Она вернулась в спальню и села за компьютер рядом с Кэт, которая только что вернулась с тремя чашками кофе. Кэт сделала вид, будто не заметила неожиданного ухода Ральфа.

– Ты в порядке? – просила она, не сводя глаз с экрана.

– Да, – кивнула Мэдди, сжимая кулаки под столом, чтобы не видела Кэт. – Со мной все будет в порядке. Ты же меня знаешь. Крепка как сталь!

Среда, 8 сентября

– Я не голодна. – Мать Кэт положила на стол нож и вилку и робко посмотрела на дочь.

Кэт прищурилась:

– Нужно доесть все, что у тебя на тарелке. Ты почти не прикоснулась к еде.

Лицо матери сморщилось, и она зашмыгала носом. По ее щекам и губам потекли слезы. Она взяла вилку и, равнодушно ткнув в кусок мяса, принялась возить его по тарелке.

– Ты не понимаешь. Я много съела за ленчем.

Внутри Кэт что-то переключилось, и, стукнув кулаком по столу, она вскочила.

– Это какое-то сумасшествие!

Внезапно ее осенило: сумасшествие, конечно же! Все эти годы она думала о том, что у мамы временное помутнение рассудка и она обязательно поможет ей прийти в себя. Билась за то, чтобы оградить мать не только от местных органов опеки, которые могли посчитать необходимым забрать ее, но и от нее самой. Но сейчас все стало очевидным: мать не в себе, ведет себя неадекватно, и, похоже, такой останется.