Тамара Лисицкая - Тихий центр

— У вас что-нибудь болит, Светлана Марковна?

— У меня все болит! Все болит!

Ну, это тоже… Не то, чтобы не аргумент… Но когда болит все, можно быть уверенным, что врачи не оценят.

— Меня рвало всю ночь, у меня бешеная тахикардия! Все болит! Все во мне болит!

— Хорошо, хорошо! Я сейчас куда-нибудь позвоню!

— Сделайте что-нибудь, Таня! Сделайте хоть что-нибудь!

Таня набрала Вадима. Тоже глупость, но когда страшно, надо набрать Вадима.

Он был занят, просил перезвонить через пятнадцать минут. Таня успела за пятнадцать минут уложить Светлану Марковну в постель, зачем-то поставить ей градусник, стремительно выгулять Чапу. Потом набрала еще раз и с ужасом представила, что Вадим сейчас попросит не терроризировать его, звонить пореже. А еще лучше он перезвонит сам, когда освободится, дня через три, и тогда Таня останется одна со всем этим ужасом вокруг. Но Вадим не попросил. Выслушал, помолчал, потом сказал:

— Это последствия химиотерапии. Так бывает. Химия же убивает не только раковые клетки, но и все живое в организме тоже…

— Но это пройдет?

— Откуда я знаю, Таня…

— А кто знает?

— Врач знает.

— А ты можешь позвонить врачу?

Это была какая-то нереальная наглость, и Вадим, кажется, на секунду задумался. Таня ждала, заливаясь слезами. Она вообще не знала, как подступиться к этой дикой теме, к врачу, который уже сказал, что Светлане Марковне осталось жить всего ничего! Ну, он еще раз напомнит, что предупреждал, и что это — начало конца! И как дальше? Сегодня вечером как?

— Я позвоню. Я все решу, не дергайся, — сказал Вадим.

И Таня поняла, за что она влюбилась в него когда-то очень давно.

Настя Первая заглянула в квартиру номер четыре, потом постучала — никто не отозвался. Но в комнате шумели. Настя прошла на смех и не пожалела — все стены, все плоскости комнаты были заняты пакетами с одеждой и одеждой без пакетов.

— О! — сказала восточная женщина Алия. — Еще одна модница пришла!

— Еще одна? — Настя заволновалась. — А что, уже много модниц было?

— Нет, не много. Ты почти первая.

— Ладно. Тогда я начинаю.

— Начинай, — кивнула Алия.

Настя помолилась одежному богу, размяла кисти, вздохнула три раза и погрузилась в осмотр.

Игорь дождался, пока уйдет Ирина Павловна, выполз из-под одеяла и перебежками двинулся на кухню. Посетил холодильник, не нашел там ничего нового, взял банку-пепельницу, телефон и пристроился к окну. Если теща или Таня вернутся, он увидит.

Звонил знакомому звукорежиссеру, другу юности.

— Игоряныч? Какими судьбами?

— Слушай, помнишь, ты говорил, что московские лабухи ищут сессионного гитариста? Помнишь?

— Ну, помню!

— Я согласен! На их условиях!

— А че случилось-то? — удивился звукорежиссер. — Ты ж обычно от халтур отказывался?

— Обычно отказывался, а сейчас не буду!

— Ну, прикольно! Только та халтура уже отвалилась давно — они ж тебя вечно ждать не будут. Нормальная музыка была, кстати, баптистский рок! Мелодия, соло, гитарка — все путем!

— Есть сейчас что-нибудь?

— Сейчас? Ну, сейчас одна местная девка альбом записывает, ей спонсор десять песен пробашлял. Все электронное, но при желании можно всунуть пару гитарных нот. Возьмешься?

— Что за песни?

— Да шняга полная, голимая попса!

— Попса?

— Грех и попса! Что-то там про сердечки…

— Нет, попсу не буду.

— Ну, смотри! Кушать захочется — звони!

Игорь повесил трубку и долго рассматривал мясной тесак. Ему страстно захотелось убить себя, аккуратно порезать на порционные кусочки, завернуть в пищевую пленку и сложить в холодильник, чтобы все вокруг уже нажрались, наконец!

Оля спустилась на первый этаж. Долго думала, надо ли заходить в безумную четвертую квартиру, потом решила, что не надо. Вообще, это глупость, нонсенс, бред — надеяться, что в этом нечистом месте будет нормальная одежда. То есть термин «нормальная» здесь вообще не применим. Стоит призадуматься над тем, насколько это вообще одежда?! Оля, с ее тонким вкусом и талией, с ее умением находить самую дорогую из всех качественных и самую качественную из всех дорогих вещей, — что она тут делает, на этом первом этаже? Уйти немедленно! Уйти и вымыть руки! Хэллоуин у них! В клуб идите и там цивилизованно отмечайте! Гадость какая — «модная одежда из Америки»! Уйти, и никогда больше…

Тут заскрипела дверь квартиры актрисы, и показалась рука Тани. Танину руку легко можно было узнать из тысячи по отсутствию ногтей и наличию чернильных пятен. А вслед за рукой по всем законам анатомии должна была показаться и сама Таня — немытая корова, серая гнусь, оккупировавшая Олину мечту, Игоря.