Бернар Вербер - Рай на заказ [litres]

Я вспоминаю те счастливые дни, когда мы были вместе, в деревне. Как беспечно мы, едва выйдя из детского возраста, бегали по полям среди высоких трав! В моей памяти эти дни навсегда останутся временем, когда жизнь казалась целостной, легкой, несерьезной и была наполнена ликованием.

Мы оба лелеяли надежды на блестящую карьеру, нам, таким, какими мы тогда были, не давал покоя страх перед тусклым, лишенным страсти существованием.

Мы говорили себе: «Мы родились ради какой-то цели, каждый из нас должен украсить эпоху своим талантом». Это были мысли, которые рождаются на заре жизни, слова, в которые облекаются туманные надежды.

Когда они пришли, то долго колебались, кого выбрать – тебя или меня.

Помнишь, они указывали на нас пальцем и никак не могли решить, на ком же остановиться. В конце концов взяли меня. Но выбор вполне мог пасть и на тебя.

От чего только порой зависит судьба…

Знаю, когда я уехал, ты и все остальные беспокоились обо мне. Вы наверняка задавались вопросом, готов ли я, обладаю ли достаточным хладнокровием, необходимым для управления собственной карьерой.

Некоторые из вас, должно быть, даже воображали, что мне угрожает опасность.

Однако это было не так. Меня представили очень элегантному мужчине в черном смокинге, украшенном атласными лентами, в белой рубашке с кружевным воротничком и галстуком-бабочкой. Его маленькая клиновидная бородка выглядела довольно странно. У него были необычайно чистые руки, а на мизинце красовался перстень с печаткой в виде поднявшегося на дыбы единорога. Полагаю, это был импресарио, но не тот, кто занимается актерской мелюзгой, нет – это был импресарио звезд. Он взглянул на меня, покачал головой и, улыбнувшись, забрал к себе домой.

Там он ни с того ни с сего запер меня в мрачном погребе, где пахло деревом и пылью.

В первые дни человек в смокинге приходил поговорить со мной через прутья решетки. Из его слов я понял немногое, но получалось, что он велел мне не сходить с ума, поскольку все будет в порядке и он верит в меня.

Сегодня я могу признаться тебе, что тогда меня одолевали дурные предчувствия. Мое будущее, оказавшись в незнакомых руках, представлялось мне весьма неопределенным.

Как-то вечером мужчина перевел меня в еще более тесное обиталище. И оставил там, как будто желая, чтобы я привыкал жить во все более мрачных и неудобных местах. Иногда он бил меня, чтобы я научился вести себя спокойнее. Он наносил мне удары по голове и спине. С помощью какой-то палки он пропускал через меня электрический ток до тех пор, пока я не понял, что он ждет от меня абсолютной покорности. Он хотел, чтобы я не двигался и не производил ни малейшего шума. Только тогда я получал немного пищи. И могу сказать тебе, что я хотел есть. Мне кажется, я навсегда сохраню память о первом знакомстве с этой невероятной едой, о том странном ощущении, которое испытывали мои зубы…

И вот наступил день, когда мужчина, судя по всему, решил, что я готов. Все происходило очень быстро. Он запер меня в настолько узком месте, что я вынужден был просто скорчиться. Головой я упирался в потолок, который как будто давил на меня всей своей массой.

Там были не решетки, а вогнутые стены, непрозрачные и мягкие на ощупь. Я не видел ничего из того, что происходило снаружи. Сначала меня долго трясло, а потом показалось, что неведомая сила поднимает, куда-то переносит и ставит в мою темницу.

Запах ошеломил меня. Он наводил на мысль о выдохшихся сладковатых духах. Стены словно пропитались им. Поверь мне, этот запах я никогда не забуду.

И вот моя круглая, лишенная окон тюрьма замерла. Ни малейшего движения. Я ждал. Снаружи что-то происходило. Вдруг стало жарко. Затем до меня донеслось многоголосое эхо, множество отзвуков раздавалось одновременно, как будто рядом гудела целая толпа. Я не знаю, какое чувство брало во мне верх: любопытство или паника. Я спрашивал себя, что же там происходит, и в то же время боялся это узнать.

Вместе с гулом толпы в мое сознание ворвался и другой шум: музыка, хлопки, отдельные голоса.

Все это время я оставался сплющенным как блин, со свернутой набок шеей и конечностями, прижатыми к животу. Потолок по-прежнему придавливал меня к полу, так что едва хватало воздуха, чтобы дышать. Но любопытство пересилило, и я забыл свой страх.

Я ждал. Я слушал.

Бесконечный миг одиночества и страшного неудобства.

Внезапно я узнал его голос.

Человек в смокинге говорил, и через равные промежутки времени его слова заглушались аплодисментами.