Святослав Рыбас - Варианты Морозова

— Молчишь, Костя? — Зимин пожал ему плечо. — Ты самый молодой. У всех я вижу потолок, а у тебя не вижу. Ты и взлететь можешь, но можешь даже среднюю карьеру не осилить. Вот так промолчишь всю жизнь.

«Чудновский умер, — вспомнил Константин. — Вера уехала в Старобельск. Зовут спуститься с аквалангом в затопленный ствол. Этот сулит карьеру… А что я? Я вижу подводные сны. Вижу сны…»

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил он.

— Хорошо сказал. Дельно.

«Назначу его начальником участка, — решил Зимин. — Он будет моим. А Тимохин и без этого ручной. Им можно заменить Богдановского в случае чего… Мы еще поработаем, товарищ Рымкевич!»

— Солнце село, — сказал Богдановский. — Сейчас зажгутся фонари. Этот переход дня в вечер всегда очень красивый. В небе еще день, а на земле сумерки.

— Ну не грустите, Валентин Валентинович, — улыбнулся Зимин. — Завтра будет новый день.

— Я не грущу. Как это? Пирамидон? Хочется чем-то продезинфицировать мозги, вот какая штука…

— Э, бросьте стонать! — весело сказал Зимин. — Вам действия недостает. Действия, Валентин Валентинович! Скоро у вас не будет времени на расслабляющие мысли. Я вам гарантирую беспокойную жизнь.

— Не пугайте, Сергей Максимович. С вами мне и черт не страшен.

Богдановский говорил вялым, усталым голосом и по-прежнему глядел вдаль. Было видно, что он не даст втянуть себя в разговор. Это уязвляло Зимина. Не было полной удачи! Один-единственный человек портил все дело. Пусть он был бессилен, одинок и нерешителен, что с того? Он был, и все видели, что он был и есть. И кто с ним будет завтра?

— Вы устали, — холодно сказал Зимин. — Если хотите, берите отпуск за свой счет. На неделю.

— Не стоит, Сергей Максимович. — Он так и не повернулся.

— Позвольте мне сейчас уйти, — Морозов неожиданно вмешался в непонятный для него разговор. — Желаю приятно провести вечер.

Пока все удивленно на него смотрели, он кивнул головой и ушел с балкона.

— Наверное, девушка, — предположил Греков.

— Нет, не девушка, — сказал Тимохин.

Он стоял, прислонившись спиной к перилам и скрестив ноги. Это была поза молодого и уверенного в себе мужчины. Он стоял расслабленно, но был вместе с тем подтянут и собран, не переходя грань, за которой начинается вальяжность.

— Его позвали работать с аквалангом в затопленной шахте, — сказал Тимохин. — Это старый метод «Ихтиандра» — все для рекламы. — Он не осуждал и не иронизировал. Он преподносил факт взрослым людям, разговаривающим о важных вещах.

— Это опасно? — спросил Зимин.

— Известный риск, — ответил Тимохин. — Насколько я знаю, еще никогда аквалангисты в шахту не спускались.

— Он стоящий парень! — сказал Греков. — Ничего с ним не случится.

Женщины не обратили на Морозова внимания, он вышел на лестницу незамеченным. «А если бы я пришел к нему перед смертью? — снова подумал он о Чудновском. — Вспомнил бы меня?»

Он спустился на нижний этаж. Наверху хлопнула дверь, кто-то побежал по лестнице.

— Костя!

Это был Зимин.

«Вот холера! — чертыхнулся Морозов. — Будет тащить назад».

— Что, Сергей Максимович?

— Ты уезжаешь?

— Да, у меня же отпуск. Я хочу сделать важное для меня дело. После этого я ваш со всеми потрохами.

— Понимаешь, я хочу тебя попросить, — Зимин отвел глаза. — Не лезь туда. Я решил назначить тебя вместо Бессмертенко. С аквалангом в шахте еще никто не плавал. Я прошу. Это детство…

Морозов пожал плечами и сделал шаг вниз.

— Значит, вы знаете? — спросил он. — Но я не собираюсь устраивать фейерверка.

— То есть? — Зимин тоже спустился на одну ступень.

— «Ихтиандра» уже нет, Сергей Максимович. Назначаете меня или не назначаете, вы скажете, когда я вернусь. Хорошо?

Морозов торопился проститься. Он понял, что разгоряченный Зимин искренне хочет показать свое расположение. А то, что он может опасаться за него, Морозову не приходило в голову.

— А куда ты едешь? — спросил Зимин.

— В Старобельск.

— Где это? — Зимин все еще ему не верил.

— У меня там родня. Городок в Ворошиловградской области.

Все-таки кто знает, он играл или был искренним? Скорее всего, и то и другое смешалось в нем, и, как компанейский шахтерский парень, Зимин желал ему только хорошего, а как бюрократ — с выгодой для себя показывал это желание.

— Ну, счастливо, Костя, — Зимин протянул ему руку. — Смотри!

Он казался расстроенным.

Вернувшись домой, Зимин увидел, что первый беспорядок застолья с его внешней некрасивостью, бросившейся ему в глаза, когда он уходил, теперь сменился новой картиной. Стол был сервирован другой посудой, сиявшей отраженным золотистым светом люстры. На краю серебрилась еще не разобранная кладка ножей и вилок, тоже других, взятых из набора, подаренного Зимину к свадьбе. В последний раз ими пользовались в Новый год, и с тех пор они лежали в устланной малиновым бархатом коробке.