Святослав Рыбас - Варианты Морозова

«В 0 час. 25 мин. было вновь обнаружено пламя в выработанном пространстве ниже бутовой полосы.

В 0 час. 30 мин. главный инженер тов. Рымкевич дал команду на вывод людей с участка и из шахты и повторно сообщил ВГСЧ об аварии».

Видно, горело так сильно, что уже было невозможно подступить к огню.

Как это назвать катастрофой? Пока это авария. Константин помнил, что семейная беда связывалась не с пожаром, а с главным инженером Рымкевичем, который почему-то недолюбливал Петра Григорьевича.

«В 5.10 было произведено обследование аварийного участка…»

Утром отец позвонил домой и сказал, что сегодня не придет. В течение пяти дней он был дома только один раз. Его глаза воспалились и отвыкли от дневного света, а брови и ресницы обгорели. На шестой день отец вернулся. Тогда-то, исчерпав все средства борьбы, полностью затопили водой весь восемнадцатый горизонт. В огне погиб один горноспасатель.

«Статистические данные: потери продукции — 7000 тонн угля, убытки — 700 тысяч рублей…

Аналогичных аварий на данном участке ранее не было.

Установить причину воспламенения метана не удалось.

Наиболее вероятные причины:

1. Выгорание ВВ (взрывчатого вещества).

2. Недостаточная внутренняя забойка шпуров.

3. Заводской дефект электродетонатора, что привело к образованию «жучка» и его вылету в раскаленном виде в выработанное пространство…

Исходя из вышеизложенного, комиссия считает наиболее вероятной причиной аварии заводской дефект электродетонатора…»

Петр Григорьевич невиновен, понял из рапорта Константин.

Катастрофа произошла уже после аварии, когда главный инженер Рымкевич на производственном совещании назвал Морозова «создателем безответственности, которая столь печально завершилась».

Чего хотел Рымкевич, еще никто не знал. Возможно, он сорвался в досаде на то, что передовой участок обречен на остановку? Именно так решил Петр Григорьевич и ошибся. Рымкевич не унимался: объявив ему строгий выговор, стал добиваться новой комиссии.

Теперь уже нельзя узнать, почему он выживал Петра Григорьевича. Петра Григорьевича нет на свете. А Рымкевич живет в этом городе, работает в тресте, но ведь и он не признается.

Главное не в Рымкевиче. Пусть любые причины двигали им — зависть к Морозову, боязнь за свою карьеру, служебная ссора или патологическая ненависть… Что из того?

…Прочитав рапорт горноспасателей, Константин испытал тот же стыд, с каким много лет назад он уезжал из города.

При всей своей внутренней силе отец оказался нестойким. Он был слабее Рымкевича, потому что его нравственный закон пренебрегал защитой. А в защите нуждалась семья Петра Григорьевича.

И он ее предал из-за гордости. Он не думал, что отъезд похож на бегство и признание себя виновным.

Петр Григорьевич вернулся к своим родителям-пенсионерам в районный город Старобельск.

Он был конченый человек. Тогда еще никто не понимал этого.

В первое время Петр Григорьевич писал рассказы. Они были очень скучны, но в них действовали счастливые люди и не было зла.

Бабушка Александра Павловна первой почуяла беду, когда после очередного редакционного отказа застала Петра Григорьевича со слезами на глазах.

От первого спуска Константина в шахту до переезда в Старобельск прошло около десяти лет.

Второй раз он попал под землю во время практики — то была щемящая встреча с детскими образами.

Став горным инженером, он быстро потерял счет своим мрачным путешествиям.

…Петр Григорьевич работал инженером в сельской строительной организации. Полина оставила его, уехала в Гуково и снова вышла замуж. Обоим шел пятый десяток, каждый из них был несчастлив и в душе сознавал, что лучше, чем было, уже никогда не будет. Им понадобилось прожить вместе целую жизнь, чтобы убедиться в том, что они чужие люди.

Но кто имел право их судить? Константин?

Нынешним летом Павлович, товарищ Константина по клубу «Ихтиандр», за полминуты определил на счетной машине «Касио-биолатор» совместимость биологических ритмов Петра Григорьевича и Полины. Павлович не знал, что Морозов задумал рассчитать отца с матерью, и объявил результат со своей обычной развязностью:

— Совпадение физических ритмов — девяносто один процент, эмоциональное — семьдесят пять, интеллектуальное — три процента… При этом думать не обязательно.

Что ж, все было поразительно верно. Действительно, их брак держался только на чувственной основе, со временем стал невыносимой каторгой.