Виктор Маслов - Земля тридевятая

Что-то обязано здесь меняться, пусть, медленно, в течение нескольких поколений. Общество застывшее, не развивающееся, обречено на деградацию и вымирание. Он не собирался ждать сто, или двести лет, было неистребимое желание дать этому миру хорошего пинка, перевернуть верх дном. Все же, было опасение. Ягая замаскировала его в чужом теле, а ну, как снова разглядят возмутителя спокойствия?

Услышал шорох, повернулся и обомлел. Рядышком Колдун пристроился, неизменной тросточкой чертит на земле закорючки.

- Не прост ты, парень, ох, не прост, - покачал головой Колдун, - я тебя не раскусил, думал, мается человек дурью, болтается от одной деревеньки к другой, любопытство тешит. Недавно послушал твои мысли, высоко берешь, как бы потом падать не пришлось больно.

- Вы как здесь оказались?

- Мне это просто, где хочу, там обретаюсь. Это жабень сидит в болоте, пузыри пускает, а лесовик по чаще шлындает. Кстати, жабень до багажного отделения все же добрался, любопытство замучило. Теперь понять не может, где такие дивные вещички произрастают и для чего потребны. Кое-что на зуб попробовал, едва отдышался, жалеет, что тебя ухват извел, спросить не у кого.

- Без надобности мне теперь чемодан, и вещи мои.

- И то верно, лучше мозги напрягай. Раздумья твои больно интересны. Я сам иногда мыслями пораскинуть люблю. Смотрю вокруг, а двигунов все больше становится. Видишь вон тот лес вдалеке?

Олег кивнул.

- Вижу, и что?

- Ближе подойди, поймешь. Двигуны прошли, полоска деревьев с краю осталась, и ни одного ореха. Животы набили, ни один не лопнул! Что им лес, ежели они горы прогрызают! Я в твой сон давешний заглянул, похожи они там, как в жизни, только одежонку ты им придумал странную, не бывает такой. И деревень таких не бывает, чтоб дома стояли, как каменные скалы. А то, что половину твоего дома изгрызли, это, правда, такое возможно.

- Как с ними справиться? Подскажи, Колдун!

- Набралось бы таких, как я, сколько пальцев на руках и ногах, мы бы с ними управились, один не могу.

- Я не про тебя спрашиваю!

Чиркнул Колдун тросточкой под закорючками размашисто, словно подписался.

- Сам ответ найди, никто тебе в том не поможет.

Отвернулся Олег на секунду, а Колдуна след простыл.

"Двигуны, - подумал он, - как раковые клетки, только жрать умеют и размножаться". Встал, потянулся, разминаясь, решил к съеденному лесу прогуляться, посмотреть, делать было все равно нечего.

Прогулка вышла замечательная, ветерок приятный налетел, словно знал, когда нужно подуть. Не хватало разве солнышка на мутном небосводе, а редкой ночью звездочек и луны. Поле было ровное, не вязкое, в любом месте шагай, везде, словно укатанная дорога. Трава хоть с длинными стеблями, идти не мешала. Добрался Олег до узкой лесополосы, за ней увидел что-то непонятное: гора, не гора, конический холм, словно огромный муравейник. Пригляделся и ахнул, гора состояла вся из маленьких человечков, синюшных, с акульими пастями, тонкими ручками и ножками и большими животами. Вся эта куча, шевелилась, разрастаясь. При этом издавая мерзкие звуки в виде писка, бульканья, кваканья. Едва Олега не стошнило. Он даже не пытался убежать, когда живая куча просела и расплылась, оформляясь в колонну, растянувшуюся на всю длину съеденного леса. Голые синюшные карлики бегали, выстраивались, словно подчиняясь неслышным командам. Минута, другая, и вот уже колонна марширует вдоль лесополосы. Стройные ряды, четко печатая шаг, словно на параде, как в давешнем сне, проходили мимо. Остатки леса, куцые деревья, лишенные орехов, их уже не интересовали. Иначе подмяли бы одинокого человека, который, в ужасе замерев, смотрел на них, не в силах оторвать взгляд.

"Парад апокалипсиса!" - подумал он, когда спустя полчаса, замыкающие колонну карлики, исчезли вдалеке.

Никуда идти не хотелось, перенервничал он и чувствовал странную усталость. Каток этот асфальтовый, в виде огромной кучи двигунов, походя, раздавить его мог, и пришел бы конец Олегу Николаевичу, недоучившемуся студенту биологу. Улегся он возле дерева, памятуя, что сон лучший отдых и лекарство, и крепко заснул. Увидел себя старым и больным, сидящим на завалинке рядом с хижиной. С таким же старцем вселенские проблемы обсуждали. Потом вдруг тесно ему стало, из большого ореха выбрался, словно заново появился на свет. Во сне рождался, становился старым, много раз, пока, наконец, длинная вереница снов не прервалась.

Проснувшись, не понял, где находится, испугался, не умом ли тронулся? Прилег среди полосы из сотни деревьев, а проснулся в густом лесу. Над его головой раскачивался большой орех анак, причем явно созревший, судя по желтым точкам на ободке. Пока он соображал, что бы это значило, орех раскрылся, и на него, пребольно ударив по руке, свалилась обнаженная девушка. Девушка поднялась, как ни в чем не бывало. Только тут он обнаружил, что на нем нет одежды, ни одного листика. Куда она могла деться?