Дун Си - Переломленная судьба

Какой-то полицейский взял мегафон и стал выкрикивать обращения. Суть его призывов сводилась к тому, чтобы Ван Чанчи поберегся, сохранил жизнь и подумал о близких. Он обещал решить любую проблему. «Если ты отважился помереть, — кричал он, — почему бы тебе не отважиться жить дальше? Рано или поздно мы все умрем, нет необходимости так спешить…» Эти пронзительные истины, пройдя через мегафон, раздувались в размерах. Его слова напоминали порхающих воробьев: какие-то долетали до ушей Ван Чанчи, какие-то на полпути замирали и падали обратно, а какие-то и вовсе не взлетали. Что бы там ни кричал полицейский, Ван Чанчи никакой реакции не выказывал. В толпу протиснулось несколько корреспондентов; сделав пару снимков собравшихся зевак, они устремили свои объективы вверх и стали щелкать затворами, снимая панораму, средний, близкий и крупный планы. Попавший в кадр Ван Чанчи дрожал как осиновый лист, куда-то пропал один из его башмаков. Он напоминал домашнюю птицу, примостившуюся на ветке в джунглях, его лицо выражало напряжение и испуг. Лю Цзяньпина так и подмывало по просить полицейского, чтобы тот выкрикнул имя Ван Чанчи и озвучил его жалобу, может быть, это остановило бы его от прыжка. Но Лю Цзяньпин не осмеливался, он понимал, что, едва предложит такое, полицейский тотчас заподозрит в нем сообщника, и тогда планы Ван Чанчи получить компенсацию снова сорвутся.

На вахте полицейский нашел подрядчика Аня и пристал к нему с вопросами, почему самоубийца выбрал именно эту стройплощадку и не задолжал ли ему кто-то зарплату. Поначалу подрядчик Ань ото всего отнекивался, прикрываясь незнанием, но потом, не выдержав допросов и запугиваний, все-таки озвучил требования Ван Чанчи. При этом он подчеркнул, что Ван Чанчи все затеял нарочно. Тогда полицейский попросил его связаться с Линь Цзябаем, сказав, что в противном случае вся вина за гибель рабочего ляжет на Аня. Подрядчик Ань сделал несколько звонков, но до Линь Цзябая так и не дозвонился. От волнения с него градом катился пот. Полицейский тоже не смог связаться с Линь Цзябаем, поэтому послал своих людей к нему в офис. После звонка подрядчика Аня офис Линь Цзябая сразу закрылся, так что полицейские не знали, что и делать. Тогда они стали расчищать дорогу и разгонять зевак.

Машины внизу двинулись по своим делам, толпа зевак постепенно разошлась. Когда чуть-чуть выглянуло солнце, Ван Чанчи согрелся. К нему уже никто не взывал, у него появилось предчувствие, что все пошло прахом. Он стал размышлять, как долго сможет продержаться в таком положении. Руки его ныли от боли, ноги затекли, живот свело от голода, время от времени на него нападала сонливость.

«Чанчи…» Как в тумане до него долетел чей-то теплый голос. Однако его веки настолько отяжелели, что он никак не мог их разомкнуть, их словно прошили иглой. «Чанчи!» Какой знакомый голос. Глаза Чанчи еще оставались закрытыми, но из-под век уже выступили слезы. «Ну и ну, я кажется уснул, если бы не бечевка, уже бы трупом растянулся на земле». «Чанчи!» Каждый новый крик на короткий миг его отрезвлял. Закоченевшее тело Ван Чанчи напоминало застывшую реку, которая начала таять. Он снова почувствовал боль в одеревеневших членах. Он с трудом распрямил шею, его глаза залило золотое свечение, словно перед ним возникла статуя сидящего Будды или диск заходящего солнца; пока он моргал, из глаз сыпались искры. Постепенно эти искры рассеялись, и он увидел сидящего в кабине пожарной лестницы Ван Хуая. Он тут же подумал: «Это Будда послал мне моего отца, чтобы он спас меня, если бы я не проснулся, то наверняка бы погиб». И тогда он громко выкрикнул:

— Отец!

— Чанчи, только не двигайся.

— Отец… — Слезы лились по щекам Ван Чанчи. — Ты стал дедом!

— Мальчик или девочка? — вытирая влажные глаза, спросил Ван Хуай.

— С перчиком.

— Твоя мать угадала. Ей приснилось, что у Сяовэнь начались роды, и мы решили приехать раньше.

— Где мама?

— Внизу, смотрит за вещами.

— Дачжи очень похож на нее, особенно когда улыбается.

— Дом уже готов, ждет вашего приезда, чтобы отмечать Новый год.

— Сяовэнь сама родила.

— Узнав, что Сяовэнь родила, к нам вся деревня заявилась с подношениями. У твоей матери теперь карманы отвисают от тяжести.

— Отец, мы не нуждаемся в деньгах.

Докладывая только хорошее и скрывая плохое, они старались успокоить друг друга, оберегая от неприятностей. Мало-помалу их слезы высушил ветер и их лица приняли привычное выражение. Ван Чанчи заметил, что Ван Хуай коротко подстрижен, гладко выбрит и на нем новая одежда.