Дун Си - Переломленная судьба

Спустя десять с лишним попыток добраться до Чжан Хуэй однажды вечером Сяовэнь до нее все-таки добралась. Словно напуганный до смерти ребенок, она стала плакать и изливать ей свою душу.

— Ах ты, бедняжка-бедняжка, — приговаривала Чжан Хуэй. — Твоей бы красоте да правильное применение.

— Какое еще применение? — спросила Сяовэнь.

— Если бы ты устроилась сюда разминать клиентам ступни, то зарабатывала бы в месяц по четыреста-пятьсот юаней.

— Не может быть! — Сяовэнь раскрыла от удивления рот: — Чанчи зарабатывает пятьсот юаней в месяц каменщиком.

— А если перестанешь ломаться, то за вечер сможешь заработать юаней двести-триста.

— Это как понять «перестанешь ломаться»?

— Это значит переспишь…

Сяовэнь удивленно втянула носом воздух и покраснела. Чжан Хуэй похлопала ее по щекам и сказала:

— Клиентам нравятся такие тонкокожие, застенчивые милашки. Они считают это признаком целомудрия. Чем целомудреннее ты кажешься, тем дороже стоишь.

Сяовэнь заколотило от страха так, словно только что до нее дотронулся какой-то незнакомый мужик.

— Об твою кожу можно пальцы поранить, — вдруг за метила Чжан Хуэй. — Ты давно за ней ухаживала?

— Нам на овощах и то экономить приходится, тут уж не до косметики.

— Так ты заработай.

Сяовэнь, пытаясь увильнуть от ответа, проговорила:

— Я… я беременна.

Чжан Хуэй попросила ее оголить живот. Сяовэнь расстегнулась.

— Всего-то месяц с небольшим, ничего не заметно. Просто не говори никому, и все.

— А вдруг случится выкидыш?

— Случится так случится, зато заработаешь. А когда заработаешь побольше, снова забеременеешь.

— Чанчи меня прибьет.

— А кто тебя просит ему рассказывать?

— Но меня мучают обмороки.

— У бедняков нет права диктовать свои условия. Ты знаешь, откуда взялись деньги на твое обследование?

Сяовэнь помотала головой.

— Когда Ван Чанчи поехал в больницу, по пути заехал ко мне и занял двести юаней. Деньги — это не главное, но без денег точно не проживешь.

Сяовэнь тяжко вздохнула и спросила:

— А можно просто массировать ноги, чтобы при этом ни с кем не спать?

— Будь я на твоем месте, то сделала бы аборт, заработала бы как следует, пока молодая, а потом жила бы в свое удовольствие.

Сяовэнь плотно прижала к себе расстегнутую блузку и в страхе посмотрела по сторонам, точно боясь, что кто-то может отнять у нее ребенка.

В десять вечера, когда Сяовэнь обычно ложилась в постель, уже уснувший Ван Чанчи вдруг проснулся. Раньше, когда Сяовэнь начинала с ним спящим разговаривать, зажимать ему нос, тормошить и дразнить его, он продолжал спать как убитый, а тут, когда ничего из этого не произошло, он, наоборот, проснулся. Включив свет, Ван Чанчи понял, что Сяовэнь нет дома. Он инстинктивно бросился к окну — на улице все было чисто, лишь изредка мимо проходили чьи-то фигуры. По дороге туда-сюда шныряли автомобили, городской шум, который Ван Чанчи раньше пропускал мимо ушей, сейчас казался в два раза громче, почти оглушающим. Ореолы ламп вытянувшихся по стойке смирно уличных фонарей вырывали из тумана вездесущие пылинки. Недалеко от дома, над лавкой, где что-то жарили на открытом огне, еще клубился дымок, в воздухе чувствовался аромат мяса. За пластмассовыми столами выпивали и разговаривали несколько кучек посетителей, которые то и дело сотрясали воздух громкими ругательствами.

Ван Чанчи оделся, сел в автобус и заявился в спа-салон «Феникс». Чжан Хуэй приоткрыла ему занавеску, и Ван Чанчи увидел за работой Сяовэнь и еще пятерых девиц. Сжав руки в кулаки, Сяовэнь разминала ступни одному из клиентов — мужчине лет сорока. Ее кулачки проходились по его ступням вверх-вниз, словно каменный валек, и по расплывшемуся в улыбке клиенту было видно, что это доставляет ему удовольствие. Ван Чанчи хотел было зайти внутрь и окликнуть Сяовэнь, но Чжан Хуэй его остановила. Она проводила его в офисное помещение и закрыла за собой дверь.

— Ты знаешь, что она беременна? — спросил Ван Чанчи.

— Если беременна, то ей тем более нужны деньги, иначе она не сможет даже обратиться в роддом.

— Но это может навредить малышу.

— Какая деревенская баба не работает вплоть до самых родов? Ведь и тебя твоя мать родила прямо на кукурузном поле, разве не так?

— Поэтому я и не выбился в люди.

— Если бы в свое время ты меня не отверг, то, может быть, и поступил бы в университет, — злорадно усмехнулась Чжан Хуэй.

— Но ведь ты тогда только-только окончила среднюю школу первой ступени.