Дун Си - Переломленная судьба

Перед самым Праздником весны северный ветер утих, температура воздуха поползла вверх. Стоило яркому солнцу появиться на безоблачном небосводе и посветить несколько дней подряд, как обогретые лучами ветки деревьев оттаяли и засверкали, словно увешанные золотыми слитками. Солнце поджаривало оставшуюся на земле сухую траву и опавшую листву, от которых волнами исходил кисловатый аромат. Все вокруг словно стало чище, будь то человеческие внутренности или вывешенные на просушку одеяла, постельное белье и одежда. Сидевший перед домом Ван Хуай, глядя в сторону ущелья, то и дело громко выкрикивал: «Баоцин вернулся! Цзянпо вернулся! Илун вернулся!» Его крики были полны такой неподдельной радости, точно он встречал родню. Соседи, едва услышав очередной выкрик, тоже выбегали поглазеть. Взволнованные родители начинали окликать своих детей, и, сбившись с размеренного шага, кто с чемоданом, кто с баулом, а кто и с ребенком на руках, опрометью летели к родному дому. Некоторые от спешки, не добежав какую-то малость, даже падали перед самым порогом. Ван Хуай не умолкал до тех пор, пока из ущелья не показалось семейство Синцзэ. Его выкрики словно подчеркнули наступившую вдруг тишину. По просьбе Ван Хуая Лю Шуанцзюй отнесла его к дому Синцзэ, которого он упросил непременно как-нибудь зайти на домашний обед.

Синцзэ был сыном Тянь Дайцзюня и в свое время учился вместе с Ван Чанчи в средней школе. Теперь он работал на заводе электроники в административном центре, где занимался сборкой комплектующих к телевизорам. На следующий день Синцзэ вместе с женой и ребенком пришел в гости к Ван Чанчи. Жена Синцзэ была не из местных и работала на том же заводе. Их прелестный пухленький малыш настолько очаровал Сяовэнь, что та не могла от него оторваться.

— Только городские дети могут быть такими чистенькими, — отметил Ван Хуай.

За обедом Ван Чанчи спросил у Синцзэ совета:

— Как мне все-таки быть, уезжать из деревни или нет?

— Уедешь — будет шанс изменить жизнь к лучшему, — ответил Синцзэ. — А не уедешь — так тут уже без шансов.

За такой совет Ван Хуай от радости осушил три рюмки подряд.

Чжан Хуэй вернулась домой на два дня позже, чем Синцзэ. Оставив дома сумки, она тут же наведалась к Сяовэнь. В тот самый миг, когда они встретились, Чжан Хуэй первые пять секунд выдерживала паузу. Сяовэнь даже покраснела под ее взглядом.

— Профукала ты все, — сказала Чжан Хуэй. — Свежий цветок застрял в коровьей лепешке.

Сяовэнь от испуга тут же прикрыла рот, словно эту фразу произнесла не Чжан Хуэй, а она сама. Ван Чанчи, который тоже все слышал, попросил уточнить, кто — цветок, а кто — коровья лепешка.

— Стоит ли спрашивать? — откликнулась Чжан Хуэй. — Она — цветок, ну а ты… Ну разумеется, это только фигура речи, коровья лепешка — просто отстойное место. Ну, как бы тебе объяснить, это не конкретно ваша семья, это вся наша деревня, собственно, и не только наша, а деревня вообще, понимаешь? Любая деревня.

— Ну, тогда ладно, а то я уж подумал, что ты на меня бочку катишь.

— Кто посмеет на тебя бочку катить? — ответила Чжан Хуэй, хлопнув Ван Чанчи по плечу. Этот ее жест так заворожил Сяовэнь, что она была готова боготворить Чжан Хуэй. Преисполненный женственности, жест этот выглядел одновременно нежно и грубо, ласково и злобно, игриво и строго. Изящно изогнув кисть с чуть напряженными пальчиками, Чжан Хуэй тут же отдернула свою руку, и все ее тело откликнулось на это движение. А сколько очарования было в ее голосе! Сяовэнь подумалось, что если бы она сама могла выдавать нечто подобное, то запросто свела бы Ван Чанчи с ума.

Видимо, для того чтобы доказать, что Сяовэнь — это свежий цветок, Чжан Хуэй, едва у нее выдавалась свободная минутка, учила ее наносить макияж. Кроме того, она сделала ей короткую стрижку и стала примерять на нее свою одежду. Сяовэнь менялась день ото дня: сперва она смахивала на учительницу частной школы, потом — на преподавательницу рангом повыше, потом — на работницу из поселковой администрации, потом — на актрису уездного масштаба, потом — на шпионку из фильма. Наконец ее последнее перевоплощение сделало ее похожей на городскую офисную служащую. Глядя на себя в зеркало, Сяовэнь обронила:

— Жаль, что я недостаточно грамотна.

— Здесь грамотность не нужна, только красота стоит денег, — ответила ей Чжан Хуэй.

Сяовэнь, уставившись на свое отражение, подумала: «Если бы свежий цветок не застрял в коровьей лепешке, то где бы он был сейчас?» От размышлений над этим ее чуть не стошнило.