Дун Си - Переломленная судьба

— Ну, допустим, ты поступишь в какой-нибудь университет и после его окончания заделаешься чиновником. Но сейчас даже чиновники все поголовно торгаши. Так на кой тебе вообще куда-то поступать?

— Я не собираюсь бросать это дело, я должен сделать это ради родителей.

— Раз ты хочешь сдавать экзамены, так иди на свои курсы, нечего тут вертеться, — сказал Хуан Куй.

Ван Чанчи выключил вентилятор, и страницы учебников тут же присмирели.

— В голодную пору ты мечтал о еде, а теперь отъелся и снова стал витать в облаках, — не унимался Хуан Куй.

— Мне казалось, что мои занятия не мешают торговле.

— Если у тебя нет амбиций, сколько ты можешь заработать?

На следующий день Хуан Куй повел Ван Чанчи в парикмахерскую, чтобы его обрили наголо. Ван Чанчи спросил, можно ли ему оставить хотя бы короткий ежик.

— Ты должен сверкать своей лысиной, — отрезал Хуан Куй.

Когда его стали брить наголо, Ван Чанчи не смог сдержать слез. Это напоминало ему ритуал пострижения в монахи, который совершался против его воли.

Каждый день Ван Хуай сидел в своей инвалидной коляске и долго всматривался в горную долину. После этого росший в долине клен отпечатывался в его голове словно цветное фото. Ван Хуай запросто мог с закрытым глазами восстановить контур его кроны, расположение веток и густую листву. Переживая, что у Ван Чанчи нет средств на пропитание, он попросил Второго дядюшку сходить на почту и отправить переводом пятьсот юаней. Второй дядюшка передал ему копию чека. Ван Хуай положил бумажку в левый нагрудный карман и в свободную минуту вытаскивал ее и рассматривал, словно то был экзаменационный бланк с ответом Ван Чанчи, на котором учитель выставил ему пять раз по сто баллов. Кроме приемов пищи, практически все остальное время Ван Хуай проводил, просто глядя вдаль. Бездельник Лю Байтяо частенько заходил к нему попросить сигарету. И хотя приходил он только ради сигареты, начинал он издалека. Свой разговор он заводил всегда одинаково:

— Брат Хуай, чего ты там высматриваешь?

— Чанчи.

— Разве ты его увидишь на таком расстоянии?

— Да тут все как на ладони.

— Чем он у тебя занимается?

— Учится.

— И как его учеба?

— Лучший в группе.

— Был бы у меня такой напористый парень, я бы каждый день приглашал гостей.

В такие моменты в девяти случаях из десяти Ван Хуай вытаскивал сигарету, протягивал ее Лю Байтяо и даже подносил огонек. Они курили и говорили о Ван Чанчи. Лю Байтяо многократно повторял, что видел во сне, как Чанчи стал крупным чиновником и на самолете забрал Ван Хуая с Лю Шуанцзюй в большой город. Ван Хуай растягивал рот в улыбке и говорил:

— На самолете — это уже перебор, а вот на автомобиле — вполне возможно.

Тогда Лю Байтяо замечал:

— Когда этот день и правда наступит, будешь мне каждый месяц дарить по сигарете.

— Чего мелочиться, — отвечал Ван Хуай. — Сразу попросим в подарок новую дорогу.

— Мне все равно машина не по карману, так что дорогу дарить ни к чему, уж лучше сигаретку.

Тогда Ван Хуай вытаскивал целую упаковку и говорил:

— Дарю тебе заранее.

Лю Байтяо нарочито отнекивался, пока Ван Хуай не начинал сердиться:

— Ты меня совсем не уважаешь? Это ведь всего лишь сигареты.

И тогда Лю Байтяо, довольный, принимал подношение. Остальные подобные Лю Байтяо бездельники, которым хотелось задарма получить курева или домашней бражки, всегда пользовались тем же приемом, то есть начинали разговор с прославления Ван Чанчи. Ван Хуаю никогда не надоедало слушать, как расхваливают его сына, в такие моменты его рот, казалось, расползался до ушей. Лю Шуанцзюй, узнав, что люди за спиной смеются над ее мужем, как над сумасшедшим, рассказала об этом Ван Хуаю. Но тот похихикал и стал ей объяснять:

— Это ведь сродни молитвам. Когда много молишься, боги тебе обязательно помогут. Думаешь, зачем на праздники принято говорить благопожелания или к чему их расклеивают на воротах? Так что пусть возносят свои хвалы.

Каждый день Ван Хуай ставил перед алтарем три свечки. В такие минуты он, вместо того чтобы молиться о своем выздоровлении, просил лишь, чтобы Ван Чанчи поступил в университет и в будущем стал крупным чиновником. Иногда он просыпался с улыбкой на губах; в большинстве случаев это происходило после сна о том, как Ван Чанчи назначили начальником уезда. И если на следующий день кто-нибудь приходил к нему за сигаретами или выпивкой, он непременно пересказывал свой сон. Тогда деревенские мужики спешили передать друг другу эту новость и поочередно шли к Ван Хуаю послушать его сон и получить от него подачку. В такие моменты он забывал о своей боли, о своих невзгодах, точно его сон был самой настоящей явью. И пусть пока он не стал реальностью, но Ван Хуай верил, что рано или поздно такой день наступит.