Рой Якобсен - Чистая вода

Он испытывал ненависть к этому месту. Не Только к моткам колючей проволоки или ржавым остовам машин, но и к тому, что любил: к Нильсову камню у моря, к рябине в саду – на ней они с Лизой еще подростками вырезали сердце, и Юн каждый день смотрел на него. Здесь было некрасиво, никакого порядка, все вещи корявые и нелепые. И что делать?

Юн паковал вещи.

Процесс тяжелый и болезненный, противный ходу и природе вещей. Своими руками снять со стены фотографию «Дедушка отдыхает», висевшую на своем месте всю жизнь, вырвать ее из сплетения всех обстоятельств и запихнуть в коробку. Шкатулку, привезенную отцом из Малайзии; маленькое кашпо – мама любила его, много раз перекрашивала, чтобы добиться правильного цвета, и каждый год на Рождество украшала ватой, в которую сажала новогодних гномиков… Так камень за камнем возводился мавзолей над его жизнью. Это было невыносимо.

И Юн начал таскать из дома продукты: кофе, крекеры, консервы, маргарин и прочее. К списку, с которым Элизабет ежедневно посылала его в магазин, он докупал кое-что на свои деньги и, пока сестра была в школе, тайком прятал запасы в заброшенном погребе для картофеля. Он вытаскивал из ящиков и уже упакованных коробок то старую ветровку с меховым воротником, то варежки, о которых давно забыли, то шарф и другое ненужное старье и складывал добычу в моряцкий отцовский сидор. Когда он исчезнет, весь его гардероб и все ружья окажутся дома, на месте, и это обстоятельство заставит Элизабет понять, что Юн не просто пошел поохотиться в горах, она должна будет догадаться, что брат в отчаянии, не взяв ничего из одежды, ушел на Лангеванн, утопиться.

В день исполнения его плана случилось непредвиденное: фамилия Ханса оказалась вписанной в школьное расписание на следующий учебный год.

– Он опять меня предал, – сказала Элизабет, не подумав хотя бы стряхнуть снег с шубы, прежде чем вешать ее в шкаф. – Конечно, он не уволился.

Она злилась в основном на себя – с Ханса что взять, как будто она его не знала. Но теперь, видимо, она не собиралась на ночное свидание.

– Что ты будешь делать? – спросил Юн, думая только об одном.

– Не знаю. Что я могу сделать?

– Надави на него.

– Сил моих больше нет. Он не может уйти от детей – это я хорошо понимаю. Но почему он не бросит эту чертову медичку?

На глаза ей попался стеклянный медведь – приз, который когда-то получил Юн на соревнованиях по стрельбе. Продолжая причитать, Элизабет машинально сунула его в коробку со своими вещами.

– Это мой медведь, – автоматически сказал Юн.

– Твой?

– Я его выиграл.

Как он может сейчас думать о таких мелочах?

– Ты забыл, что подарил его мне?

За эти годы он передарил сестре все, что имел, включая ружья и пластинки, только она этим не дорожила… Юн отчаянно искал выход из положения.

– Юн! – внезапно произнесла она. – Ты ведь не наделаешь никаких глупостей?

Не в первый раз она поражала его своей интуицией, но сегодня у нее в голове был один Ханс – и опасение, как бы Юн не взялся мстить предателю. Успокоить ее оказалось легче легкого.

Юн оделся, вышел из дому, сказав, что сходит за молоком, оно кончилось, а сам пошел к северному берегу – довольно долгая прогулка. Он тянул время. План менять нельзя. Прогноз погоды идеальный: ни снегопада, ни ветра, температура около нуля, как и требуется, – глухая безлунная ночь.

Вернувшись домой, Юн сказал сестре, что случайно встретил Ханса.

– Он хочет увидеться с тобой сегодня ночью.

– Да что ты? – недоверчиво протянула она. – И где?

– На Муэне.

– На Муэне?

Элизабет не верила своим ушам.

– Он так тебе и сказал? Это же тайна!

Юну место их тайных свиданий было известно уже много лет. Как и расписание ночных дежурств жены Ханса.

– Больше оно вам, наверно, не понадобится, – мягко ответил Юн, молясь только об одном: лишь бы Ханс не позвонил до ночи.

– Похоже, – ответила Элизабет. – Это его слова?

– Да. В обычное время.

Остаток вечера он пролежал на чердаке, завернувшись в одеяло. Прислушивался к тому, что творится на улице, к звукам внизу. Похоже, Элизабет вслух разговаривала сама с собой – репетировала предстоящий разговор. Юн тоже часто вел такие беседы, когда видел несправедливость и не мог молчать. Мало-помалу Юн и сам поверил в то, что Ханс назначил ей встречу на Муэне: он обманул Элизабет, обидел ее, не может же он после этого спокойно сидеть дома со спящими детишками, пока жена на работе? Он должен идти, объясняться, вымаливать прощение – только бы не вздумал звонить!