Олеандр Олеандров - Играя со стилями – 2

Покрутив пальцем в разные сторону он вытащил его обратно.

– Нету – Сказал хмуро.

– Что же делать? – Взволновано спросила Надя.

– Эврика! Есть идея! – Радостно воскликнул Владислав. Встал с дивана и притащил к дивану настольную лампу со стола.

Приблизив её вплотную к влагалищу Надежды, он раздвинул боковые стенки ладонью руки, и нагнулся вплотную пытаясь рассмотреть что там внутри.

Внимательно изучив каждую складку, он кажется наконец что-то увидел… засунув внутрь другую ладонь – стал шарить ею – пытаясь на ощупь найти бриллиант.

– Ой… больно… не надо так глубоко… – Взвизгивала Надежда.

– Обожди, кажется нашёл! – Перебил её Владислав. Но это был не бриллиант и какая-то складка внутри кожи.

– Кажется она опустился дальше… во внутрь… – Сказал Владислав и засунул ладонь туда полностью, стал шарить вплотную к матке.

– Блин! Мне же больно! – Заорала Надя и грязно выругалась. Впервые в жизни.

– Вот! Вот ! – Радостно закричал Владислав что-то вытаскивая наружу.

– Пошёл в жопу! А-а-а-а!!!! – Завопила Надежда. – Это же складки.. идиот!

И вдруг перестала кричать – показала пальцем на пол – А это что?

Прямо перед диваном лежал бриллиантик. Маленький, гранённый. Он ярко играл цветами при свете настольной лампы.

– Ура! Наконец нашёлся!!! – Закричал Владислав и радостно захлопал в ладоши.

– Смотреть надо было лучше…. козел. – Прошипела Надежда – Всю пи..ду мне порвал.

И схватив пальто, она вылетела на улицу хлопнув дверью на прощание.

Так сильно что посыпалась штукатурка сверху…

Я увидел их в автобусе. Девушки в военной форме. Лет по 20-ть каждой.

На рукавах – какие-то нашивки, на ногах – широкие штаны.

А волосы – распущены. Красивые, волнистые, густые.

Мне вдруг стало неловко за себя… вспомнил что ещё совсем недавно я умолял Господа чтобы военкомат забыл мою фамилию. И отчество тоже.

Нехорошо как-то…

Лица у девчонок – загорелые, обветренные.

Наверное ползали в траншеях, а над ними – пролетали снаряды, пули.

Но они не сдались Они выжили.

И глаза их теперь – сверкают бодро, по боевому.

– Такие, с автомата – выбивают десятку. Не промахнутся!

Мне почему-то стало неуютно на душе… – Я так не умею.

И я – разглядываю их дальше.

У девчонок – груди выпирают из под гимнастёрок.

Острые, высокие. От них веет потом, жаром, молодостью.

Такая… если расставит ноги – то плевать что они в штанинах защитного цвета. Всё равно – потом приснятся.

Сильные, стройные.

На таких ногах – весь мир стоит, что вокруг меня…

А я…

Что делаю я – в этом мире?

Прячусь за этими ногами?

Мне стало не по себе.

И я почувствовал что должен принять какое-то решение… сделать что-то важное.

В ушах девчонок – одеты серёжки.

Зачем?

Они и так красивые.

Они прекрасные.

И я знаю, эти девчонки… будут снится мне потом. Много лет.

– Вперёд! – Вдруг крикнет мне одна из них – В атаку!

И я встану, побегу. Даже если мне в лоб – будет смотреть пулемёт 12-го калибра.

Плевать!

А если я упаду и трусливо буду ползать в траве – она пнёт меня своей ногой в сапоге… и тогда я снова встану…

– В атаку! – Крикнет она мне.

– Любой каприз… – Тихо отвечу я… не отрывая глаз от её ног… в сапогах – только ещё раз пни меня… пожалуйста…

– Стоп! О чем это я? – Вдруг поймал я себя на дурацкой мысли. И мне стало неловко – Не о том сейчас думаю. Не о том…

Трамвай заскрипел тормозами и остановился. Девчонки в военных формах вышли и направились к повороту.

О чем-то тихо переговариваясь между собой…

Только я – смотрел им вслед.

Долго и печально.

Чувствуя в душе – тревогу и волнение.

Понимая что должен – успокоить себя.

Принять правильное решение.

Только какое?

И я нашёл его!

Ночью, я одел на жену свою старую военную форму… и попросил накрасить губы.

– А – а-а! – Потом кричал я ползая по дивану. Воображая что я сейчас там… на поле боя… рядом с теми, что были в трамвае.

Молодыми и сильными.

Отважными и смелыми.

Вот одна из них – толкает меня ногой. Кричит – Вставай трусливая сволочь!

– Да… да… – Бормочу я вцепившись в её другую ногу… и тяжело дыша при этом.

– Только толкни… ещё раз… ещё…

И я дёргаюсь… потом – почему-то дико извиняюсь… умоляю о пощаде… целую ноги… и затем вдруг проваливаюсь – в какой-то экстаз. Нескончаемый, долгий, сладкий.

– О Боже!

Потом я долго смотрел в потолок, лёжа рядом со спящей женой. Думая о себе, и о девчонках.