Вячеслав Солдатенко - Сантехник с пылу и с жаром

На втором месте по распространённости талантливые дети. Помню мальчика со свирелью, папа за него просил. Такой пронзительный концерт вышел, многие плакали.

Одна женщина привела девочку, которая дома у себя регулярно насиловала пианино. Женщина считала, это нужно сделать прилюдно. И концерт Бекназарова как раз подходит для таких перверсий.

Разбавлять нашу тягомотину ещё большей тягомотиной не хотелось. Я задал ряд неприятных вопросов. Например, откуда взялась эта девочка?

– Она играет на пианино. Понимаете? – ответила женщина с таким пылом, будто речь шла о небывалых разумных рыбах. И добавила:

– Вас же люди терпят, значит, и пианино выдержат!

Тут пришёл Бекназаров, всё утвердил, и начались сорок минут собачьего вальса.

В городе N на сцену выскочила поэтесса. Вопреки стандартам жанра, то не была потёртая кляча в малиновых рейтузах. Наоборот, настоящая модель попалась, в ботфортах поверх ночнушки. И зал был счастлив, хоть в городе N коротких стихов не пишут. Всё равно, очень понравилось. Галиматья любого размера с помощью голых ног превращается в стихи. Узнав, что некоторые стихи поэтесса сочинила в бане, многие барды впали в транс и стали раскачиваться. В общем, вечер удался.

Поэты из кинофильмов выглядят иначе. Это обязательно худой и нервный мужчина. Он ходит по ресторанам, декламируя, машет руками и всегда производит фурор. После обеда поэт дерётся с официантами, потом лежит в кустах до вечера – бледный, мятый, красивый, как вампир. Его находят женщины, богатые и добрые, принуждают к выпивке и сексу. Но поэт отвергает узы регулярной любви. Он надевает пиджак, берёт на память всего один пирожок и уходит в ночь. Просыпается поэт в полдень, в объятиях типичной феи – ветреной, с пустым холодильником, со сволочным характером и сонмом других литературных достоинств.

Досмотрев кино до феи, многие бухгалтеры решают пойти в искусство. Из-за них усреднённый не киношный поэт оказывается лыс, полноват и скрипит при ходьбе. У него дырявая печень и мешки под глазами. Он спит в обычном, а не в хорошем смысле с одной и той же женщиной. А стихи читает раз в год, на бардовском фестивале, возле туалета, держа слушателя за пуговицу, чтоб не сбежал. У некоторых бухгалтеров, я знаю, уже целые коллекции пуговиц.

Однажды Бекназаров разрешил выступить Степану К., автору поэм в жанре «киберпанк с эротическим подтекстом». Близкие бухгалтерам темы – пиво и рыбалка – Степан не рассматривал. Для нас он приготовил творческий цикл «Твои невозможные губы…»

Степан не носил ботфортов, а даже если бы и носил, они не улучшили бы его стихов. Но добрый Бекназаров разрешил немножко мрачной эротики. Это же Восьмое марта, как раз подходящая тема.

Когда открылся занавес, Степан сидел на венском стуле, нога на ногу, в шляпе, с сигарой. Как князь. Народ затих. Стёпа сидит, курит. Потом выяснилось, он забыл слова, но виду не показал. Зрители ждут, смотрят на Стёпу. Стёпа смотрит на зрителей. Тишина. Все замерли. Прошла минута. Было видно, у Степана отличная выдержка. Не всякий МХАТ способен так молчать. После второй минуты показалось, что курит Стёпа довольно однообразно. А он докурил, забычковал, встал – и ушёл. Зал похлопал вслед, не переходя в овации.

Мы говорили Степану, как ты забыл-то? Боже мой, как жаль! Как ты написал вообще такую поэму? Стёпа рассказал, что в свободные минуты подрабатывает таксистом. И помнит всех пассажиров. Вообще всех. Где взял, куда отвёз и сколько на чай вышло. Однажды опоздал на вызов. Три минуты всего, но клиенты рассердились. Мужчина промолчал, а женщина разошлась – аж булькает. Уже в машину сели, она всё орёт. Стёпа слушал, слушал, потом говорит – ладно верещать-то! Я вас сорок минут ждал однажды. А тут три минуты – и столько шума.

– Когда это вы меня ждали? – спрашивает жен-щина.

А у Стёпы всё в мозгу записано. Это ж не поэму со сцены читать.

– Патриаршие пруды, пятое мая, в час небывало жаркого заката!

– Подожди-ка – говорит мужчина женщине. – Мы же договорились, что ты больше не ездишь на Патриаршие!

И раз ей – пощёчину. И выскочил, пошёл куда-то. По походке видно, что навсегда. Женщина осталась. Сидит, ревёт в ладони.

– Ну, куда едем? – спрашивает Стёпа как бы бодрым голосом. А она:

– Куда, куда, на Патриаршие, конечно!

В тот день Степан и написал поэму «Твои невозможные губы». Если бы на концерте он рассказал эту историю, был бы фурор, как в кино. Хотя и так неплохо вышло.