Тейлор Рейд - Навсегда разделенные

— Да, но я не покупаю подержанные книги. Я покупаю их горяченькими и только что напечатанными, поэтому они еще долго останутся свежими.

— Да елки-палки! Книги — не пирожки, которые нужно раскупать горяченькими. И они не портятся! — Я взяла одну книгу из его стопки. На ее обложке девочка-подросток стояла рядом с чем-то, похожим на сокола-переростка. — Ты, правда, такое читаешь?

— Давай проведем маленький эксперимент, — предложил Бен. — О чем «Анна Каренина»?

— О замужней аристократке, которая влюбляется в графа, но не может позволить себе…

— Ты меня усыпляешь первыми же словами. А знаешь, о чем этот роман? — спросил он, выхватив у меня из руки книгу с соколом на обложке. — О детях, которые по природе своей полулюди-полуптицы, — объявил он таким тоном, будто одно это говорит само за себя. — Эта книга лучше той.

— Ты даже не пробовал начать читать «Анну Каренину». Это невероятно трогательная история.

— Уверен в этом. Но я люблю, чтобы действие в книгах происходило в мире, где…

— «В мире, где» что?

— Ну, в мире, где, к примеру, любовь считают болезнью. В мире, где правительство выбирает за тебя твою будущую семью. В мире, где общество избавилось от болезней и страданий. Люблю такое.

— Последняя — это «Дающий» 21? — спросила я. — Ты же о ней говоришь?

— Если ты сейчас скажешь мне, что тебе не нравится «Дающий», то между нами всё кончено, — заявил Бен. — Я бескомпромиссен в отношении тех, кто не оценил эту вещь.

Улыбнувшись, я подхватила из стопки его экземпляр «Дающего». Открыла и понюхала страницы.

— Ну не знаю… — поддразнила я его. — Попахивает затхлостью.

— Эй! — возмутился Бен, пытаясь отобрать у меня книгу, а потом, морщась, застонал — видно, спину прострелило болью.

Я взяла со стола ключи и потребовала:

— Вставай-ка. Мы идем к врачу.

— Никуда мы не идем, пока ты не признаешься в том, что тебе нравится «Дающий», — проворчал Бен.

Я опустилась перед ним на колени, чтобы помочь подняться, и с нежностью ответила:

— Мне он очень нравится.

Бен улыбнулся и, охнув, поднялся.

— Я знал это, — безмятежно сказал он. — А хочешь узнать мой секрет?

Я кивнула.

— Ради тебя я бы пошел на компромисс. — И, чмокнув меня в щеку, он позволил мне помочь ему дойти до машины.

СЕНТЯБРЬ

К полудню мы упаковываем большую часть вещей Бена, оставив спальню напоследок. Подхватив коробки, мы туда и направляемся.

Кинув коробки на кровать, я осматриваю комнату. Я могу это сделать. Могу. Могу. Могу. А если не смогу, то это сделает за меня Сьюзен. Так что мы по-любому с этим расправимся.

— Ну что. Поехали?

Сьюзен открывает комод и начинает забрасывать вещи в коробки.

Понаблюдав за тем, как рубашки и джинсы покидают свое законное место, я тоже принимаюсь за дело. Я достаю из шкафа одежду Бена вместе с вешалками. Никто не осознает, насколько мертвой смотрится висящая на вешалках одежда, пока человек, которому она принадлежит, не умирает сам. В общем, я не трачу время на то, чтобы снять вещи с вешалок. Я просто кидаю их сразу в коробки к остальной одежде. Я заканчиваю со шкафом и прикроватной тумбочкой Бена до того, как Сьюзен успевает очистить комод. Ее лицо спокойно, и по нему не скажешь, что творится у нее в душе, но я замечаю, как она нюхает одну из рубашек Бена, прежде чем положить ту в коробку. И она видит, что я ее подловила.

— Мне хотелось узнать, пахнет ли еще что-то им, — оправдывается она. — Я уже почти не помню его запах.

— Мне кажется, те вещи все пропахли мной, — говорю я.

— О, — смеется она. — Это всё объясняет.

Я на секунду задумываюсь, хватит ли у меня духу поделиться со Сьюзен тем, что у меня осталось от Бена. Хватит.

— Подождите секундочку, — прошу я. Достаю засунутую в пакет подушку Бена, развязываю пакет сверху и протягиваю Сьюзен. — Понюхайте.

Она с сомнением глядит на меня, но затем наклоняется, опуская нос в пакет.

— Это он. Боже. Это его запах.

Ее веки закрываются, по щекам текут слезы. И я впервые вижу, как Сьюзен позволяет себе поплакать.

МАЙ

Мы целый день просидели в приемной у врача на неудобных стульях, рядом с людьми, больными всякими заразными болячками. Бен тысячу раз повторил, что нет никакой необходимости идти на прием. Однако врач, когда мы все-таки к нему попали, обеспокоился тем, что Бен так легкомысленно отнесся к случившемуся. Ушли мы с рецептом на викодин.

Дома Бен позвонил в китайский ресторан и сделал обычный свой заказ, только я слышала, что он попросил и белый, и коричневый рис. Мне вспомнилось, как на первом нашем свидании он сказал, что заказ риса двух видов будет означать конец романтическим отношениям, однако на душе у меня потеплело. Мы с Беном как единое целое. Каждый из нас знает, чего хочет другой. Знает, что нужно другому. Мы знаем, когда стоит поспорить, а когда — пойти на компромисс. Мы не пытались подстраиваться друг под друга, чтобы произвести хорошее впечатление. Не тянули время, чтобы посмотреть, подходим ли друг другу. Мы стремглав и с головой окунулись в чувства и отношения, и вот они мы — одна из тех самых пар, что не парится по поводу всяких глупостей и пунктиков своей второй половины. Я люблю коричневый рис, Бен — белый. Мы заказываем оба. Всё прозаично и буднично. Новизна ушла, и то, с чем мы остались просто… потрясающе.