Тейлор Рейд - Навсегда разделенные

Мы прошли к нашему столику, сняли мокрую верхнюю одежду и привели в порядок волосы. Снаружи была холодрыга, а внутри царили тепло и уют.

Я заказала салат Капрезе и диетическую колу. Когда Бен заказал себе блюдо из макарон и бокал Пино-Нуар, я вспомнила: это же винный бар!

— О, уберите из заказа диетическую колу. Мне того же, что и ему.

Официантка забрала наши меню и отошла от столика.

— Необязательно брать вино, если не хочешь его пить, — сказал Бен.

— Будучи в Риме, веди себя как римлянин! — ответила я.

Вскоре нам подали бокалы, наполовину наполненные темно-красным вином. Улыбаясь друг другу, мы поводили ими у себя под носом, ничегошеньки не смысля в дегустации.

— Ах, — вздохнул Бен, — я чувствую легкий аромат ежевики и… — Он сделал маленький глоток напитка в неспешной, сдержанной манере дегустатора, — здесь присутствует древесная нотка?

— Ммм. — Подыгрываю я, с деланно задумчивым видом перекатывая на языке глоток вина. — Очень древесная. И очень насыщенная.

Мы разразились смехом.

— Точно! — воскликнул Бен. — Забыл про насыщенность. Ценители вин любят это словечко. — Он отпил из своего бокала. — Если честно, для меня всё вино — одинаковое.

— Для меня тоже, — согласилась я, потягивая свое. Однако должна признаться, что хоть и не могу рассуждать о дубильных веществах, различных нотках или о чем там еще рассуждают люди, разбирающиеся в винах, Пино-Нуар показался мне восхитительным на вкус. Во всяком случае, после нескольких глотков.

Нам как раз подали наш заказ, когда зазвонил мобильный Бена. Бен переключил его на голосовую почту. Я принялась за салат, а Бен — за макароны, когда телефон зазвонил снова. И снова Бен проигнорировал звонок.

Не выдержав, я поинтересовалась:

— Кто это?

— Девушка, с которой я встречался некоторое время назад. — Судя по его тону, ему не хотелось отвечать на этот вопрос. — Она звонит иногда, когда напьется.

— Еще же рано.

— Она… как бы это правильней сказать… Тусовщица. Вежливо так назвать девушку?

— Наверное, это зависит от того, что ты под этим словом подразумеваешь.

— Она — алкоголичка. Поэтому я перестал с ней встречаться.

Бен сказал это так буднично и спокойно, что я несколько опешила. Всё это показалось бы мне глупостью, если бы не было так серьезно.

— Она звонит мне время от времени. Скорее всего, напилась и хочет секса.

— Ах вот как, — отозвалась я. В глубине души зашевелилась ревность. Я чувствовала, как она потихоньку начала подниматься на поверхность.

— Я сказал ей, что уже не один. Поверь мне. Меня самого это нехило нервирует.

— Ясно. — Ревность уже обжигала мне кожу.

— Ты расстроилась?

— Нет, — беззаботно ответила я, словно и правда ни капли не расстроилась. Зачем я так ответила? Почему не сказала правду?

— Расстроилась.

— Нет.

— Ты злишься.

— Я не злюсь.

— Злишься. Ты покраснела и говоришь со мной сквозь зубы. А значит, злишься.

— Да откуда ты знаешь?

— Оттуда, что я внимательный.

— Ладно, — наконец сдаюсь я. — Просто… мне это не по душе. Ты встречался с девушкой — с которой, будем говорить без обиняков, спал — и мне не нравится, что она звонит тебе, чтобы снова с тобой переспать.

— Я понимаю. И согласен с тобой. Я просил ее перестать мне названивать. — В его голосе нет раздражения, но он будто защищается.

— Знаю. Я тебе верю, просто… Слушай, мы договорились с тобой о том, что эти пять недель будем единственными друг у друга, но если ты не хочешь…

— Что? — Бен давно забыл о своих макаронах.

— Ничего. Не важно.

— Не важно?

— Когда ты видел ее в последний раз? — Зачем я задала этот вопрос? Чего хотела им добиться? Я не знаю. Не нужно задавать вопросов, на которые не хочешь услышать ответы. Никогда этому не научусь.

— А это имеет значение?

— Я просто спросила.

— Незадолго до того, как встретил тебя, — ответил Бен, пряча глаза и потягивая из бокала вино.

— Насколько «незадолго»?

Бен смущенно улыбнулся.

— За день до того, как мы познакомились.

Мне захотелось перегнуться через стол и свернуть ему шею. Без всякой разумной на то причины. Но в тот момент мыслить здраво я не могла. В лицо бросилась кровь. Легкие полыхнули огнем. Мне хотелось кричать на Бена, обвинять его в том, что он поступил нехорошо, хотя он не сделал ничего плохого. Совершенно ничего. И ревновать его было бессмысленно. Просто я желала верить в то, что Бен — мой. Что никто не вызывал у него улыбку, кроме меня, что ни одна женщина не вызывала в нем страстного желания к ней прикоснуться. Внезапно звонившая девушка обрела в моем сознании облик. С длинными черными волосами. В красном платье. Под ним — черные шелковые трусики и лифчик. Очевидно, комплект. Фантазия подсказывает, что у нее плоский живот. Что она любит быть сверху. И вместо того, чтобы признать, что я ревную, вместо того, чтобы сказать правду, я судорожно ищу причины для обвинения Бена.