Бернхард Шлинк: Ольга

Отец девочки был портовым грузчиком и, когда работы в порту не было, сидел дома. Мать девочки была прачкой, обстирывала приличных людей, она приходила в хорошие дома, забирала белье и, завязав в объемистый узел, на голове несла его домой, потом, уже выстиранное и выглаженное, она аккуратно складывала белье стопкой, заворачивала в чистую простыню и, опять же примостив на голове, относила по адресу. От заказов отбоя не было, но платили за стирку гроши.

Однажды, проработав на погрузке угля несколько суток подряд совсем без сна и без отдыха, отец слег. Головная боль, головокружение, озноб – мама делала ему холодные компрессы на лоб и на икры. Через день, увидев красную сыпь у него на груди и животе, испугалась и побежала за врачом, тут у нее самой началось головокружение и лихорадка, врач поставил диагноз – сыпной тиф и отправил обоих в больницу. С девочкой они попрощались наспех.

Больше она родителей не видела. Посетить их в больнице не разрешили из-за опасности заражения. Соседка, которая на это время взяла девочку к себе, все говорила, мол, вернутся твои родители, но через неделю умер отец, а через десять дней и мать. Девочка с радостью осталась бы у соседки, и соседка с радостью оставила бы ее у себя. Однако бабушка с отцовской стороны решила забрать внучку к себе в Померанию.

Уже в те дни, когда бабушка хлопотала, занимаясь похоронами, продажей домашнего скарба, и забирала из школы документы внучки, отношения у них не заладились. Ведь бабушка не одобряла выбор сына и с самого начала невзлюбила невестку. Гордясь своей немецкой кровью, она считала Ольгу Новак неподходящей супругой для своего сына, пусть даже Ольга и свободно говорила по-немецки. Бабушка была недовольна и тем, что девочку тоже назвали Ольгой. Теперь, когда дитя под ее опекой, решила бабка, нужно подобрать внучке немецкое имя вместо славянского.

Но внучка воспротивилась. Когда бабка пыталась растолковать ей, почему немецкое имя лучше, чем славянское, Ольга смотрела на нее пустыми глазами. Когда бабка стала предлагать ей на выбор разные немецкие имена, хорошие по ее мнению, от Эдельтруды до Хильдегарды, ни одно из них Ольга не захотела взять себе. Когда же бабка объявила: все, мол, хватит, отныне Ольга не Ольга, а Хельга, то есть зовут ее почти так же, как раньше, девочка скрестила руки на груди, замолчала, на имя Хельга не отзывалась, вообще никак не реагировала. Так, в молчании, они доехали поездом из Бреслау в Померанию, так провели и первые дни по приезде. Потом бабушка сдалась. Но Ольгу с тех пор считала упрямым, невоспитанным, неблагодарным ребенком.

На новом месте все для Ольги было чужим: ведь после большого города она оказалась в маленькой деревне, вокруг которой простиралась широкая равнина; после школы для девочек, где было много классов, она попала в школу со смешанным обучением, да еще и помещалась вся эта школа в одной комнате; раньше вокруг были бойкие силезцы – теперь степенные поморяне, раньше у нее была добродушная соседка – теперь суровая бабушка; раньше она могла сколько угодно читать – теперь ей приходилось работать в поле и в саду. Она покорилась, дети бедняков с малолетства приучаются к покорности. Но она ждала от жизни большего, чем другие дети, хотела больше знать, больше уметь, большему научиться. У бабушки не было ни книг, ни пианино, и Ольга донимала просьбами школьного учителя, пока он не стал давать ей книги из своей домашней библиотеки, и органиста деревенской церкви, пока тот не показал ей, как играют на органе, и не разрешил приходить и заниматься. Как-то раз на занятиях для готовящихся к конфирмации пастор неодобрительно упомянул о книге Давида Фридриха Штрауса «Жизнь Иисуса» [3] Двухтомный труд немецкого философа, теолога и публициста Давида Фридриха Штрауса (1808–1874) «Жизнь Иисуса» (1835) произвел чрезвычайно сильное впечатление и на богословов, и на публику, хотя написан трудным для неспециалистов языком. Согласно Штраусу, Евангелия несут в себе элементы ненамеренного мифотворчества, возникшего после смерти Иисуса. Штраус признает существование Бога как источника природных законов, что исключает признание чуда как враждебного законам природы, а значит, и воле Бога. Книга вызвала ожесточенную полемику, была одним из толчков к разделению школы Гегеля на правых и левых гегельянцев; она же послужила исходным пунктом для создания тюбингенской философской школы, а также навлекла гонения на своего автора. , – так Ольга и пастора упросила принести ей эту книгу.