Константин Куприянов - Желание исчезнуть

– В доме Кузьмы? Случайный человек? – первый голос был слабее, осторожнее.

– С Кузьмой он не знаком, а то бы давно в отряд его притащил. Но для верности надо его сфоткать. Но не здесь. Ладно, собирай всё как было и уходим.

Вскоре дверь за ними закрылась, они провозились недолго, запирая её. Просидев для подстраховки ещё некоторое время, Стрельцов приподнялся и заглянул внутрь. С большой осторожностью он отворил окно, которое не было закрыто на щеколду, и перелез внутрь. Они постарались сделать вид, будто их никогда тут не было: сумка была на прежнем месте, застёгнута, всё аккуратно заправлено, как и должно было быть после уборки, не тронуты занавески, мебель и дверь в ванную.

Когда обо всём узнала Марина, она воскликнула:

– Так давай уедем? Если они здесь, то песенка Кузьмы…

– Не спета, нет.

– Да почему же?

– Ты что, его не знаешь? Он живучий, как…

– Артём, пожалуйста…

– Нет, – отрезал Стрельцов. – Я должен быть здесь.

Они шагали в сторону посёлка, пока не увидели первое же объявление: «Жильё посуточно». В этом месте жилой сектор примыкал прямо к уступам, под которыми вяло ударялось о камни море. Стрельцов свернул к дому и постучал.

– Москвич? – сурово спросила хозяйка.

– Так точно.

– Военный?

– Доводилось.

– Паспорт покажешь?

Он протянул ей документ.

– О, да разве ты москвич? – засмеялась она, отыскав прописку. Там был указан подмосковный городок Руза.

Они сговорились на четыреста рублей в сутки. Расположившись на новом месте, он перекусил предложенным хозяйкой обедом и некрепко задремал.

Когда очнулся, то увидел, что сумерки наполнились щедрым солнечным светом, сделавшим облака серо-золотыми. При закрытых окнах в комнате было тихо: доносилось лишь куриное кудахтанье да шелест садовых деревьев о стекло.

– Надо хоть на море сходить искупаться, – сказал он.

– Да я разве не знаю? – скептично отозвалась Марина. – Ты хочешь остаться. Хочешь, чтобы этот чёртов Кузьма снова втянул тебя в это.

– Втянул? Нет уж…

– Тебе стыдно перед ним. Несмотря ни на что! Несмотря на то, что из-за него нас разлучили!..

– Марина, пожалуйста, не начинай! – Стрельцов с трудом удержался от крика. Вместо этого, когда он поднялся, шипение вышло из его лёгких.

– А что же ты ничего не делаешь? Что же тянешь? Тебе хочется обратно в его отряд, правда?

– Нет!

– Ты всё знаешь, – Марина опустилась на постель и закрыла лицо руками. – Всё знаешь, что надо делать, но нет, мы здесь уже столько дней, и просто медлим… С войны так легко не сбежишь, да, Тём? Ты хочешь обратно, под его команду. У тебя совесть…

– Нет, не хочу! – Стрельцов взорвался. – И вообще, прекрати мне говорить, что я хочу, а чего не хочу!

Марина не стала спорить дальше. Она поднялась, посмотрела на него прямым взглядом, без укора и вопроса. Она и так знала все ответы. Затем поджала губы, и лёгкий тёплый сквознячок развеял её, оставив в воздухе две слезинки, которые через секунду пали на пол и исчезли.

Глава одиннадцатая

Егору не давал покоя художник. Одиннадцатого мая он бросился на Кузьму, едва тот вернулся в посёлок от городского ветеринара, и принялся за своё.

– Кузьма, это не шутки! Мы должны разобраться. Это святотатство, грех!

– Да о чём ты? – он действительно не сразу понял, что Егор с места в карьер принялся за старое. – за что разобраться?

– Как за что?! Художник этот! Нестор! П*****с!

– То, что он п*****с, я уже услышал, – устало ответил Кузьма. – Мне что, по-твоему, заняться больше нечем?

Егор остановился и всплеснул руками. Кузьма в сопровождении Борьки шёл дальше, пробираясь от автобусной остановки к своей машине. Все, кто узнавал его (то есть почти все местные), мигом отшатывались в сторону, давали дорогу.

– Что это происходит, Борька?

Пёс внюхивался, но, поскольку от людей не пахло ни гневом, ни жестокостью, он ничего опасного не примечал. Он не был маленькой забитой шавкой – запах страха не возбуждал в нём ненависти.

– Привет, Кузьма! – сказал Никита. Он стоял возле машины ветерана, облокотившись на багажник.

– Здарова. Раздобыли?

– Обижаешь. А то ж! Батя всё достал, когда узнал, что ты просишь. Уважает.

– Хорошо. Спасибо ему.

Егор догнал их.

– Да ты погляди! Погляди на его картины-то! Ну как сказать «картины»… Малюет чёрт пойми что.

Он начал искать в телефоне фотографии. Кузьма поджал губы и поднял на него тяжёлый взгляд. Егор ему нравился, он был молодой и горячий, участвовал в ополчении с первых месяцев, верил в дело, которое они делали в Одессе. Не хотелось обижать его.