Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 1 [сборник]

— В таком случае мы не раз увидимся завтра и болтать весь сегодняшний вечер необязательно, — заявила принцесса, отворачиваясь от него. — Кто тот мужчина? — спросила она у Китти Хэрроу.

— Али Монтагю, мэм, — ответила Китти.

— Да, имя знакомое, можете мне его представить, — проговорила принцесса Маргарет, направляясь к Али.

Китти представляла Али Монтагю принцессе Маргарет, а посол стоял в немом оцепенении. «Это новый дипломатический инцидент или продолжение старого?» — гадал он.

— Ой, я обожаю французов, — бойко начал Али Монтагю. — Они коварны, хитры, лицемерны — среди них я как дома, даже напрягаться не нужно. А южнее, в Италии, люди к тому же и трусы — среди них мне еще уютнее.

Принцесса лукаво взглянула на него. К ней вернулось хорошее настроение, и она решила, что Али забавный.

Чуть позже Александр Полицки разыскал Али и поздравил «с блестящей обработкой ПМ».

— Ну, королевских особ на моем веку хватало, — вкрадчиво проговорил Али. — Кстати, с ужасной Амандой Пратт у меня получилось куда хуже. Знаешь ведь, какими невыносимыми становятся люди, когда «участвуют в программах» и ходят на встречи. Хотя там жизнь людям спасают.

Александр шмыгнул носом и уставился в пустоту.

— Я сам ходил на такие встречи, — признался он.

— Но ведь ты никогда не пил, — изумленно проговорил Али.

— Люблю кокаин, героин, красивые дома, хорошую мебель и симпатичных девушек, — сказал Александр. — Из этого списка я злоупотреблял абсолютно всем, но счастливым не стал.

— Ну и привереда же ты!

— Когда впервые поехал на такую встречу, то боялся, что буду там как джинсы на картине Гейнсборо {156} 156 Гейнсборо , Томас (1727–1788) — английский живописец, график, портретист и пейзажист. , но увидел больше любви и доброты, чем в модных салонах Лондона.

— Ну, это ни о чем особо не говорит, — заметил Али. — То же самое можно сказать о Биллингсгейтском рыбном рынке.

— На помощь к любому из них, начиная от мясника в татуировках, я в три утра помчался бы в Инвернесс. — Александр расправил плечи и закрыл глаза.

— В Инвернесс? — переспросил Али. — А откуда?

— Из Лондона.

— Боже милостивый! {157} 157 В Инвернесс? ‹ … › А откуда? / Из Лондона. / Боже милостивый! — Лондон и Инвернесс (Шотландия) разделяет около 900 км. — вырвалось у Али. — Может, и мне сходить на такую встречу, когда выдастся свободный вечерок? Но вот в чем вопрос: ты пригласил бы своего мясника на ужин?

— Конечно нет, — ответил Александр. — Но только потому, что ему званый ужин не понравится.

— Анна! — воскликнул Патрик. — Не ожидал вас тут увидеть!

— Знаю, — отозвалась Анна Айзен. — Я здесь не в своей тарелке. Такое ощущение, что в английской провинции только и говорят что об убийстве животных.

— Уверен, в мире Сонни таких разговоров не ведут, — сказал Патрик.

— Ты хочешь сказать, что в окрестностях не осталось ничего живого, — поправила Анна. — Я здесь, потому что отец Сонни был относительно цивилизованным человеком: он заметил, что в доме есть библиотека, а не только кладовая и винный погреб. Он немного дружил с Виктором, а на выходные порой приглашал нас в гости. Сонни тогда был еще ребенком, но уже чванливым уродцем. Боже! — вздохнула Анна, оглядываясь по сторонам. — Вот так жуткое сборище! Этих персонажей отдел подбора актеров держит в глубокой заморозке, а по особым случаям размораживает?

— Если бы только так! — отозвался Патрик. — Боюсь, они владеют страной.

— Они не многим лучше колонии муравьев, — продолжала Анна, — да еще ничего полезного не делают. Помнишь муравьев в Лакосте? Они целыми днями чистили вам террасу. Кстати, о полезных делах: чему ты намерен посвятить жизнь?

— Хм, — отозвался Патрик.

— Боже милостивый! — воскликнула Анна. — Ты виновен в ужаснейшем из грехов!

— В каком это?

— Ты понапрасну тратишь время, — ответила Анна.

— Да, точно, — сказал Патрик. — Я в ужас пришел, осознав, что уже слишком стар, чтобы умереть молодым.

Раздраженная, Анна сменила тему:

— Собираешься в Лакост в этом году?

— Даже не знаю. Чем дальше, тем меньше мне там нравится.

— Я всегда хотела перед тобой извиниться, — сказала Анна, — но ты вечно был удолбанный и вряд ли понял бы. Много лет я чувствовала себя виноватой за то, что ничего не сделала, когда ты сидел на лестнице во время той жуткой родительской вечеринки. Я обещала тебе позвать маму, но не смогла. Надо было вернуться к тебе или разобраться с Дэвидом, ну или еще что-нибудь. Я всегда чувствовала, что подвела тебя.