Упырь Лихой - Славянские отаку

— Я могу отрастить волосы, — с надеждой сказал Петр. — На голове…

Мидори обратилась к Елене, Сергеич перевел:

— Я понимаю, что вы стоите на страже семьи и традиционных отношений, как Елена Мизулина. И я очень ценю ваши усилия по обустройству моей личной жизни. Ваши добрые намерения я не забуду никогда! Но, к большому сожалению, мне нравятся только геи. Вашего друга я привела к себе исключительно потому, что встретила его рядом с гей-клубом, и он выглядел таким потерянным, как будто поссорился с парнем. От русских мужчин мне ничего не нужно. Спасибо за гостеприимство и интересно проведенное время.

— Мидори-сан! Дай ски дес [105] Я любою вас, госпожа Мидори! ( яп .) ! — автослесарь сделал «догеза».

Японка покачала головой и пообещала Сергеичу, что выйдет замуж, но попозже и при условии, что лысый не является представителем местной мафии.

— Аригато годзаимас [106] Огромное спасибо! ( яп .) ! — Петр стукнулся лбом о половицы.

— Омедето годзаимас [107] Поздравляю от всей души! ( яп .) ! — крикнул с дивана Егор.

Петр поднялся с колен и надел кольцо на палец Мидори. Невеста улыбалась, показывая всем кривые зубы. Коля принес из подвала шампанское и разлил его по стаканам:

— За увольнение Димочки!

И все выпили за увольнение Нестеренко, даже он сам.

— Да не страшно, я все-таки журналист, — оправдывался он. — Конечно, денег станет меньше, Николя на фуа-гра не хватит. Буду меньше пить.

— За Мидори и Петю, — предложила тост Елена.

Коля сходил за второй бутылкой.

— Кстати, можно делать сидр, — заметил он. — Тут все богатые, яблоки выкидывают тоннами. Кто в землю закопает, кто в навозную яму. Некоторые просто навалят кучу у дороги и ждут, что разберут. Я мог бы его делать цистернами. Только не знаю, кому продавать.

— Мне продашь, — предложил Сергеич. — А кстати, где ребенок?

— Вася! — крикнула Елена.

Никто не отозвался.

— Пока мы ебались, его тут вроде не было, — задумался Коля. — Не мог же он уползти в лес?

— В лес?! — взвизгнула Елена.

— Всем оставаться на местах, — сказал Нестеренко. Он вышел с фонариком, осмотрел местность и доложил, что следов уползания дитяти не обнаружено.

Они обыскали весь первый этаж. Егор догадался подняться на второй. Василий спал на трех футонах, держа в руках педокуклу.

— Наш человек! — прошептал Петя.

— Да, это надежда славянской нации, — прошептал Егор.

— Хочу родить, — добавил Сергеич.

А связанный программист плакал на столе коричневыми слезами. «Кровью умоетесь», — шептал он. Его никто не замечал.

Елена увезла Васю и Валеру домой, Петя умчал Мидори на экскурсию по Москве, Сергеич посадил за руль более трезвого Егора. Коля мыл пол, тыкая шваброй в ноги террориста.

— И что с ним делать? — спросил Дмитро.

— Выбираю звонок другу, — Нестеренко набрал номер психиатра Ивана.

— Я просто хотел немного внимания, — сказал Артем. — Надоело сосать на помойках.

Нестеренко нажал на отбой:

— Запомни, мальчик! Жители этой страны вечно будут сосать, пока не научатся хоть немного уважать себя.

Дмитрию Нестеренко уже хз сколько лет, он тролль и абьюзер, живущий в Подмосковье с двумя нелегалами. У него несколько новостных сайтов, и он подрабатывает где только может, пытаясь удержаться на плаву. Больше всего в жизни он боится двух вещей: поломки джипа и потери авторитета. Ко всему остальному он более-менее привык.

Однажды вечером, сидя на кухне с остатками джина, он ощутил резкую боль в левой руке, отдающую в подбородок. Он даже потерял сознание и очнулся весь в поту. Сначала он решил, что это из-за раны, которую нанес из винтовки его сожитель Николай Дмитрук. Но в следующий раз, когда боль повторилась и ему стало трудно дышать, он понял, в чем проблема. Дмитрий Нестеренко съездил к нотариусу и переписал половину своего недвижимого имущества на няшку Николая. Вторую половину он отдавал ему в завещании. Коля об этом ничего не знал.

Лечиться Дмитрий не собирался: он лежал в больнице только один раз, когда был еще подростком, и то не по вине своего организма. В больнице ему не нравилось. На платное лечение не было денег, а лежать в восьмиместной палате и терпеть рядом с собой хрипящих натурастов было выше его сил. Он даже не купил себе тонометр, хотя знал, что у него проблемы с давлением. Украинские братья могли всё узнать и окружили бы его такой заботой, от которой он сошел бы в могилу еще скорее. Дмитрий все-таки взял лекарства по настоянию Вани и держал в столе у себя на работе. Там они и остались. Иван, конечно, насоветовал кучу народных средств, но откопать их из-под снега было бы трудновато. Дмитрий начал ездить к Ване в психоневрологический диспансер. Там он отсиживался в холле с больными дневного стационара или у Вани в кабинете, обсуждал политику и писал статьи. Братья в это время ублажали друг друга и слали ему эсэмэски с пруфами. «Ну что я с вами буду делать, два дебила?» — думал Нестеренко. Домой он отправлялся только убедившись, что братья совсем заездили друг друга. Иначе весь вечер пришлось бы слушать нытье Коли на тему, что «кацапик его больше не хочет». На самом деле «кацапик» больше не мог. Сначала он не желал обследоваться, но Ваня позвонил коллегам и буквально заставил его это сделать. Результаты ЭКГ не понравились Ване. УЗИ тоже не показало ничего хорошего. Выяснилось, что первый инфаркт Нестеренко уже перенес «на ногах». Ваня обещал, что еще до весны они справятся с ишемией и вообще, не таких еще лечили.