Сергей Лойко - Рейс

Разгневанная и разочарованная, Джейн еще три месяца назад вместе с другими материалами опубликовала в «Нью-Йоркере» распечатку телефонного разговора Горового с генералом. Но какую-то распечатку и непонятный аудиофайл с фотографиями, не привязанными по месту и времени, без живого свидетеля к делу не пришьешь. Сенсации не получилось. Все и так знали, кто сбил самолет. Редакторы были настроены пессимистично, хоть и опубликовали материал в четыре с половиной тысячи слов, который начинался на первой странице и кончался в середине журнала. Текст был обильно иллюстрирован разворотами с пусковой установкой и комплексом «Бук» в разных ракурсах.

Кремль отверг все обвинения, назвал запись фальшивкой ЦРУ и навечно лишил Джейн аккредитации, аннулировав ее пятилетнюю визу. Главный редактор сказал, что статья заслуживает «Пулитцера», но подать ее на премию он не сможет. Кремль пообещал нанять лучших адвокатов и уничтожить журнал в суде, если они не смогут доказать подлинность аудиозаписи.

Горовой был ключевым свидетелем, который теоретически мог привести президента Пухова на скамью подсудимых в Гааге. Но он погиб, как и все остальные, так или иначе замешанные в этом деле. Супруга Горового, которая могла и готова была засвидетельствовать, что голос на пленке действительно принадлежал ее мужу, погибла вместе с дочерью в автомобильной аварии, когда бетономешалка на скользкой дороге перевернулась на бок и раздавила в лепешку машину американского посольства, в которой они вместе с консулом ехали в аэропорт Вильнюса, на рейс в Лондон. Джип сопровождения с морскими пехотинцами США не пострадал.

Джейн налила себе бокал виски и включила телевизор в своей маленькой квартирке в Ист-Виллидж в Нью-Йорке.

— Fucking son of a bitch! — вдруг воскликнула она, выронив бокал на ковер, когда узнала Алехина в первом ряду на пресс-конференции Пухова. — Jesus Christ! [100] — Гребаный сукин сын! Господи Иисусе! (англ.)

Она моментально позвонила в редакцию, попросила связать ее с Дэвидом Саймаком, главным редактором, и, перейдя почти на крик, заклинала его не пропустить ни одного слова из пуховской пресс-конференции и готовиться к срочной публикации внеочередного номера. Она потом все объяснит, если он сам не поймет. Положив трубку и не выключая телевизора, она принялась писать статью. В этот раз «Пулитцер» будет у нее, даже если этот долбанутый русский псих заплатит за него собственной жизнью. А другого варианта и быть не могло. Иначе он не был бы там. В первом ряду. Напротив человека, который убил его семью.

— The fucking scar! — Джейн лихорадочно собирала в одно целое мысли, танцующие сумасшедшую джигу у нее в голове. — I can’t be fucking wrong! It’s fucking him? For fuck’s sake! [101] — Гребаный шрам! Я не могу ошибаться! Это он, мать его! (англ.)

«The world’s Number One criminal is dead!» [102] «Мировой преступник Номер Один — мертв!» (англ.) — отбарабанила она первую, самую главную фразу. В американской журналистике огромное значение отводится ведущему абзацу, который по-английски называется коротко — the lead . Чтобы понять, насколько оно важнее даже заголовка, достаточно знания того, что на факультетах журналистики в американских университетах этому искусству отводится, как правило, целый курс по отдельному предмету — «Как начинать статью». Такого убойного lead в ее карьере еще не было. Тут же следом пришла и последняя — the kicker [103] Ударник (англ.). Здесь: заключительное предложение в статье. — «The gunned down Boeing buried the man who gave the order» [104] «“Боинг”, сбитый по его приказу, похоронил его!» (англ.) .

Осталось заполнить промежуток между ними и дождаться срыва трансляции. А этого не может не произойти. После чего сохранить текст, озаглавить файл и нажать кнопку SEND [105] Отправить (англ.). .

Шел третий час пресс-конференции. Российский президент был в ударе. Несмотря на холодный, отстраненно-безучастный взгляд белесых глаз, у него на все находился остроумный и хлесткий ответ.

Прохоров-Алехин был единственным журналистом, которому разрешалось сидеть с камерой в первом ряду. Он поднял камеру с маленьким объективом, включил ее (теперь он умел делать это профессионально) и, изображая съемку, разглядывал в видоискатель бегающие рыбьи глазки человека, убившего его семью, не вдумываясь в смысл того, что вещал Пухов. За два часа объект успел переместиться от трибуны за стол. Алехин сидел прямо напротив него.