Татьяна Алюшина - Сердце просит счастья

И не отрывала взгляда от Миры! Смотрела ей прямо в мозг через глаза, проникая в сознание, словно гипнотизировала. И Мира видела тот момент, когда в нее вошла смерть, скрючив, изломав в последней, самой ужасной судороге. Она реально видела этот момент!!

А после обрушилась тишина.

Мира не могла пошевелиться, не могла сдвинуться: все стояла на том же месте и смотрела в эти уже мертвые, стекленеющие глаза, все продолжавшие смотреть в нее, в ее душу.

От жути того, что она увидела и пережила в эти минуты, что-то помутилось у нее в сознании и на какой-то момент ей показалось, что она смотрит на себя саму, что, изломанная, залитая кровью, перед ней лежит не незнакомая девушка, а она сама.

А потом пришли бомжи. Двое. Приползли, как настырные, но осторожные крысы. И деловито раздели умершую девушку, и принялись копаться в ее вещах и проверять матрасы. И один вдруг двинулся к застывшей в шоке Мире. И так же деловито, не произнося ни слова, ни звука начал раздевать ее и толкать к матрасу у стены.

А она все смотрела и смотрела на ту наркоманку, не выходя из ступора, и опомнилась только когда почувствовала, как кто-то больно сжал ее грудь.

И не смогла закричать!

Мира открывала рот, напрягалась всем телом, мычала, хрипела и не могла издать ни звука.

Она начала неистово отбиваться, осознав, что пропадает на этом грязном матрасе, кусалась, царапалась, хрипела, билась за жизнь неистово, остервенело.

Бомжи не успели сотворить с ней самого страшного, кто-то откинул с девчонки уже навалившегося, подмявшего ее под себя бомжа, и она смогла вздохнуть полной грудью и закашлялась. В абсолютной уверенности, что это вернулись за ней ее друзья, она почувствовала опустошающую волну облегчения и все кашляла, кашляла. Но это оказались не они, а такой же бомж. Третий.

Никто за ней не вернулся.

– Сдурел, Гусявый! – проорал тот. – Это же девка Севки-танка, он ее своей объявил! Ты что, хочешь нас всех под ножи подвести?!

И они стали ужасно ругаться, и как-то в момент матерная ругань переросла в драку.

Мира трясущимися руками отыскала все свои вещи, кое-как натянула и поправила на себе одежки и боком, по стеночке стала пробираться к выходу, пока трое бомжей бились насмерть.

Она выбралась со стройки и побежала домой.

Рыдала, что-то мычала, не в состоянии произнести ни слова, рвалась что-то объяснить, рассказать перепугавшейся маме и рухнула в обморок.

С этой минуты раз и навсегда Миру будто отвернуло от подросткового противостояния и гибельного разрушения самой себя.

Напрочь. Но она перестала разговаривать. Тоже напрочь.

Полгода! Полгода ужаса и кошмара.

Доктора, обследования, различные клиники, даже в Европу ее вывозил папа – бесполезно. Вердикт один: физических повреждений и патологий не выявлено, сплошная психосоматика как следствие шока. И рекомендации: занятия с психологом, тишина-покой, смена обстановки.

Родители посовещались и отправили Миру жить к отцу. Но в тот момент, когда она ехала в поезде к папе в Екатеринбург, с маленькой трехлетней Сонечкой случилась беда – та треклятая машина. И Мира, убегая от одной беды, приехала и ухнула в более страшную.

Она, приехав в больницу прямо с поезда, вместе с отцом и Наташей сидела под операционным блоком и с замиранием сердца ждала новостей.

А когда ей разрешили навестить сестренку, Мира вошла в палату и увидела Сонечку, такую маленькую, беззащитную, с ножками на растяжке, с ручкой в гипсе, смотрящую на нее взглядом, полным боли и смирения перед этой нескончаемой болью, и с какой-то не поддающейся пониманию мудростью. С Мирой что-то случилось, что-то переменилось в ней, в ее душе, в разуме, в химии жизни.

Ее мир словно перевернулся, разбудив нечто сильное, дремавшее раньше, не востребованное до поры. И она четко осознала, что не сможет жить, если не сделает все возможное, чтобы хоть ненадолго ушла из взгляда ее маленькой сестренки эта убийственная боль и старческая мудрость смирения и появилась в нем радость и детская беззаботность.

И она замычала, силясь что-то произнести, – у нее получилось нечто корявое, сиплое, но получилось!

И папа сразу же отвел Миру в лоротделение в этой же больнице, откуда и началось возвращение ей умения говорить.

Мира быстро восстановила голосовые способности и разговорные навыки и вот уже разыгрывала для маленькой Сонечки и ее соседей по палате целые небывалые представления. Сначала сама, бенефисом, а потом и с помощью кукол и подручных средств в виде реквизита, которые придумывала и сооружала сама.